город. Женщины готовили изысканные блюда, колдуя на кухне у включенного телевизора. Мужчины бегали по магазинам, докупая необходимые продуктовые ингредиенты к традиционным семейным специалитетам. Вся страна жила в предвкушении новогоднего чуда. И этот замечательный день начался для Терентия гениально неудачно. Он был обвинен прорабом в пропаже пиломатериалов, а проще – досок-горбылей, в количестве десяти штук. А так как он, как говорится, «чужого отродясь не брал», то очень огорчился. Никакие веские аргументы, приводимые Терентием, не удовлетворяли прораба: начальник кричал, топал ногами, обещал вызвать милицию, вычесть пропажу из зарплаты, повесить «кучерявую, ушастую морду» на доску позора и много еще чего, но потом успокоился, присев за накрытый праздничный стол, прижав холодную бутылку водки ко лбу.
Терентий Валерьяныч был молод, тридцати лет от роду, с большой русой шевелюрой, носом-картошкой, покрытым веснушками, серо-голубыми глазами, весело смотревшими на мир, и большими мясистыми ушами-пельменями, направленными, как локаторы, прямо на собеседника. Был он высок, широкоплеч, огромные кулаки его мотались при неуклюжей, утиной ходьбе как кувалды. Наивность и доверчивость его зашкаливала, и многие нечестные люди активно этим пользовались.
О том, что доски умыкнул Валерьяныч, доложили прорабу два шаромыжника, Хоменко с Соколенко, дабы отвернуть от себя подозрение. Сидели они рядом с бедолагой Терентием за праздничным ужином, утешали его, ругали начальство и подливали беленькую расстроенному сослуживцу:
– Терентий, а ты шо жинке на Новый рик подарував? – спросил раскрасневшийся плотник.
– А я и забыл совсем про подарок, спасибо, друг, что напомнил, – и он обнял Хоменко и поцеловал его в щеку, обильно обдав перегаром. – Все, друзья, мне надо идти.
И Валерьяныч вскочил и попытался выйти из-за стола, его качнуло, и он стал падать навзничь, но крепкая рука Соколенко удержала Валерьяныча за шкирку и посадила снова за стол.
– Тю, да шо це за проблема, – махнул рукой Микола. – Вон у Петро есть отличный подарок. Да, Петро? – и круглое, вечно румяное лицо Миколы многозначительно подмигнуло товарищу.
– Да-а-а, це гарный подарок, – не понимая, что от него хотят, и растягивая слова, произнес Петро.
– Рас-кла-ду-шка. Там у тЭбе есть, – и Соколенко показал рукой в сторону прорабской бытовки.
– Да-а-а, – протянул Петро. – Сей-час при-не-су.
Раскладушка была старая, таких лет двадцать как уже не выпускали, на ней периодически спал пьяный прораб, периодически прожигая ее окурками сигарет. Зачистив наждаком кое-где ржавчину, Петро нашел в прорабской рулон технической бумаги, обмотал подарок в несколько оборотов, завязал его бечевкой и, прикрыв дверь, вышел.
Разливая очередную бутылку водки на новогоднем корпоративе, товарищи по работе настоятельно рекомендовали переносную кровать – так они ее называли.
