style="font-size:15px;"> – Вот она, наша красота-то… Вот тебе источник, вот рядом насосная станция. Бери бутылки, наполняй их святой водой, наклеивай этикетки и продавай. И никаких, никаких дополнительных капитальных вложений!
А у Осетра есть крошечный приток. Если б не табличка возле мостика через речку, то Осетрик (так он называется) и не заметить в густых кустах ивняка, растущего по его берегам. Собственно, к моему повествованию этот самый Осетрик не имеет никакого отношения, но уж очень приятное и домашнее название. Грех не привести.
Тридцать третье марта. Да нет ещё ничего такого. Ещё тает только под ногами, а не в руках, не говоря о том, чтобы во рту. По ночам так и вовсе звёзды жмутся друг к дружке от холода. Но днем, как пригреет… чем-то начинает наполняться этот пустой, холодный, но уже запотевающий стакан зимнего воздуха. Немножко ручейного журчанья, немножко запаха талого снега и воробьиного чириканья. Позже, ближе к середине апреля, прибавится детских криков от разных догонялок и казаков-разбойников, чирканья по асфальту гуталиновых баночек в расчерченных классах. И лопнувшими почками запахнет так, что ив сен лоран обнимется с дольче и габбаной, и все пятеро зарыдают в голос от зависти. Потом майские жуки и комары натянут в воздухе толстые верёвки своего солидного жужжания и тонкие ниточки голодного писка. И шелест первых листочков переплетётся с шелестом первых, таких же крошечных и таких же клейких юбок и первым, чуть смущённым смехом… и первым вздохом… Можно ли дышать весенним воздухом? Конечно, нет. Кто же им дышит. Его пьют. Воздух, которым дышат, появится осенью. Но будет ли осень? Никто не знает. Да и кто это может теперь знать.
Проезжая по дороге из города Протвино в город Москву, возле деревни Калиновские выселки наблюдал большое складское здание, вроде амбара, крытое синей черепицей. На крыше амбара были установлены большие буквы, из которых слагалась вывеска «Калиновская мелкооптовая база». Под этой вывеской были еще две, буквами помельче: «Брудершафт» и «Беспохмельная Русь». А торгуют они деревом, отделочным камнем, а вовсе не тем, чем я подумал. Да и вы, поди, тоже сейчас подумали.
Шуя
Можно начать рассказ о Шуе с цитаты. К примеру, со слов Ивана Михайловича Долгорукова, бывшего губернатором Владимирской губернии в начале девятнадцатого века: «Город Шуя уездный, но прекрасный, на ровном месте, разбит правильно, имеет хорошие площади, окрестности его представляют приятные виды… купечество промышленное и сытое, церкви богатые; при мне еще граждане застроили огромной вышины колокольню, которая им станет тысяч в двести, но купцы любочестивы и ничего не щадят, дабы капиталы свои прославить». Можно… Начнем, однако, с самого начала. Шуе без малого пятьсот лет. В летописях она впервые упоминается в 1539 году. Тогда ее разграбили и сожгли татары. До сей поры об этом жалеют шуйские краеведы. Не о грабеже и пожаре, следы которых за прошедшие века исчезли без следа, но о дате – приди басурмане
