а тем временем ее долг рос.
И с каждым днем в голове Аны все чаще мелькала мысль: я могла бы быть на ее месте.
– Обязательно, – ответила Ана. – Мы найдем твою ма-ма, даже если мне придется постучать во все двери, что есть в этой империи.
Губы Мэй расплылись в улыбке, и она обняла Ану, пряча лицо в складках ее рубашки.
– Ты же больше не уйдешь, правда?
Ее голос звучал приглушенно, и когда Ана опустила взгляд, то увидела яркие глаза-океаны, робко взирающие на нее.
– Не ходи туда, куда я не могу пойти за тобой.
К горлу Аны подступил ком. Она знала, что такое потерять мать, когда ты еще совсем ребенок. Чувство, что ты сделал что-то не так, что тебя снова могут покинуть люди, которых ты любишь, никогда не оставляло ее.
Поэтому она сжала Мэй в объятьях и прошептала:
– Я всегда буду с тобой.
Плеск воды, доносящийся из банной, отвлек их внимание.
Глаза Мэй сузились.
– Этот странный человек принес тебя домой, и раз он вроде как спас тебе жизнь, я разрешила ему помыться в теплой воде, прежде чем он уйдет, – сказала она.
Ана почувствовала, что уголки ее губ невольно ползут вверх.
– Умница, – заговорщически подмигнула она.
– Он очень плохо пах. И был грязным.
– Я знаю, – ответила Ана. – Он отвратительный, и тупой, и страшный.
Это звучало по-детски, но Ане стало легче.
Затем дверь в банную распахнулась.
В ту же секунду Ана взметнулась с кровати и спрятала Мэй за спину. От резких движений рана на ее руке разболелась, но все внимание Аны было сосредоточено на Рамсоне Острослове.
Он побрился и смыл черноту с лица. Теперь Ана увидела, что он был намного моложе, чем она думала: возможно, на пару лет старше ее. Его взъерошенные песочные волосы спадали завитками на лоб, а по острым скулам стекали капельки воды. По сравнению с мерзким, неопрятным существом, которым он был ранее, сейчас Рамсон казался просто красавцем – его смазливое плутовское лицо было больше под стать брегонскому моряку или солдату из имперского патруля Кирилии. Но никак не таинственному подпольному преступнику.
Острослов улыбнулся Мэй. Ане показалось, что у него есть клыки.
– Привет, крошка.
– Не смей говорить с ней, – гаркнула Ана. Она повернулась и быстро проговорила: – Мэй, пожалуйста, сходи искупайся.
Девочка взяла бадью со снегом и проскользнула в банную. Прежде чем захлопнуть дверь, она развернулась, смерила Рамсона взглядом и провела указательным пальцем по шее. Дверь со щелчком закрылась, и сердце Аны успокоилось.
Ана сосредоточилась на Острослове.
У него появились синяки. На запястьях, где заканчивались рукава его рубахи, расползлись насыщенно-красные пятна – там лопнули кровеносные сосуды. От чувства вины у Аны засосало под ложечкой, но она не поддалась этому ощущению. Он не раздумывая
