ты знаешь, что и где лежит на кухне, считалочку эту… я в детстве её придумал и сам уже почти забыл о ней. В конце концов, тебя не видит мой отец, а я вижу, как это возможно? Как ты вообще возможна?!
Вера улыбнулась:
– Возможно всё, во что мы верим.
– Это моя мысль, ты постоянно говоришь моими словами, кстати, это тоже стоит объяснить, – сказал Гриша и ткнул вилкой в салат.
– Хорошо, – согласилась Вера. – Я знаю не многим больше тебя, а может и столько же, но постараюсь объяснить. Я не знаю откуда я и что было до момента моего появления здесь. Всё, что я знаю, – это то, что знаешь ты, – всю твою жизнь, всех людей, которых ты встречал, все книги, которые прочёл, только понимаю это по-своему. Ты столько лет меня рисовал, общался со мной в дневниках, что рано или поздно я должна была появиться. А другие не видят меня, потому что ты сам в меня не веришь. Как может быть реальным то, во что ты не веришь?! Ты сам, так сказать, меня навизуализировал и сам же отрицаешь. Это всё равно что пытаться подпрыгнуть, стоя на своих яичках, – она улыбнулась.
– Опять шуточки твои, – с упрёком сказал Гриша. – Мне не до смеха, я себя сумасшедшим чувствую.
– Потому и шучу, что всё очень серьёзно, и если всё это с серьёзной миной воспринимать, точно рехнёшься. По-твоему, семь лет здоровому мужику сидеть тут, как в монастыре, и с пылинками воевать – это нормально, а как я появилась, так в психи себя записал?!
– Ну хорошо, а что дальше? – спросил Гриша, внимательно глядя на Веру.
– Не знаю, – спокойно ответила она. – Наше «дальше» зависит от того, что мы делаем сейчас. А сейчас я хочу, чтобы ты поел. Она кивнула на тарелку, стоявшую перед ним.
– А ты? – спросил Гриша, ковыряясь вилкой в салате.
– У меня пока нет никаких желаний. Как только появятся, я тебе сообщу.
– Так неправильно, – сказал он, вставая, – вместе поедим. – Он взял чистую посуду и, разделив свою порцию на две части, поставил тарелку перед Верой.
– Ешь.
– Я же сказала, не хочу, – ответила Вера, отодвигая тарелку.
– Тогда и я не буду, – повторяя движение Веры, Гриша отодвинул свою тарелку.
На мгновение Вера задумалась:
– Да ты же боишься, – догадалась она, уставившись на Гришу.
– Ты думаешь, что я хочу тебя отравить?! – она вскочила, с трудом сдерживая возмущение.
– Ничего такого я не думаю, – испуганно пробормотал Гриша.
– Тогда ешь, – сквозь зубы процедила она и придвинула Грише тарелку.
– Нет, – решительно ответил побледневший Гриша.
– Да на кой чёрт мне тебя травить? – закричала Вера. – Если бы мне это было нужно, то я бы тебя спящего давно уже прихлопнула. Да толку в этом нет, потому что ты и так мёртвый. Наличие пульса ещё не показатель. Вокруг жизнь кипит, люди рождаются, умирают, встречаются и расстаются, созидают, испытывают кучу эмоций, а ты замуровался в этом склепе, пыльный параноик. Одни родители и навещают тебя, два раза в месяц, как на кладбище. Только вместо цветочков пока продукты приносят.
Она
