5:0, и 3:0, и 2:0.
Кучка из богачей. Остальные такая же голь.
Перепутали что ль? Вы наш возраст с размером
всех пенсий? И повысили возраст. А пенсия – шиш. Просто боль!
Бумерангом из космоса к нам возвращается – нате!
Как мячи к нам в ворота. И счёт на столетья уже.
И дерутся хорваты. И в Нижнем у нас на закате
продолжаются матчи. Пикируем на кураже.
Ешь драже! Квас хлебай. Рюмку водки
пей до дна. Ось земли на кленовом ковше
еле держится. Счёт наш короткий
и не в нашу он пользу. Мир весь в галдеже, дележе.
Не хочу, чтоб 5:0, а хочу, чтоб 0:5 приключилось.
Чтоб свершилось. Внедрилось. Взошло. Всколосилось. И – в высь!
За космический взмах. За крылатость. Я за справедливость.
За «Динамо», однако.
Отцовское сердце, не рвись!
Но оно разорвалось ещё до замужества Агаты. На кусочки, видимо, на частицы. Его похоронили под берёзой. И когда говорят про берёзы плохо, Агата обижалась. Это была личная обида. Словно её назвали уничижительными словами, этими слогами и суффиксами в уменьшительной форме. За берёзы обидно. За деревья. За их трепещущие листочки. Серёжки, хороводы на Троицу. Пить сок из дерева, что это? Это же не трава, не куст, не ягода. А соки ручьём из ствола текут в стеклянную баночку. В норку горлышка. Сок течёт из раны в боку берёзы. Этот сок можно глотать, прижимаясь губами к банке, ко краю. Ямка, из которой вытекает сок берёзовый, словно дорожка в иной мир. Она пульсирует. Можно касаться языком тонких струй, трогать пальцами, которые тут же становятся липкими от сахара. Берёзовым соком можно, как чернилами выводить буквы на бумаге. Пальцы становятся карандашом, авторучкой, пишущим инструментом. Тонкие гибкие пальцы на листочке. Мохнатые первые шмели вырываются сонно наружу, надевая на голову капюшончики глаз. Такая зеленоглазая оконечность туловища. Сладкий сок льнёт к лапкам, их приходиться чистить хоботком. Приезжать из леса всегда приятно. Нет, Агата не нарочно ездит в лес, просто лес сам движется к дачному забору, к шатким дощечкам, охраняющим клубнику. Дождём можно тоже мыть руки, его много в лужах между бороздками. Сын учится в третьем классе, ездить на дачу с Агатой, он ленится.
– Бонифаций! Это я! Мама твоя…молока принесла. Берёзового.
Сначала за дверями легкий шумок, затем топот лёгких ножек, ближе-ближе. Затем поворачивается ключ в замке. У Бонифация крепкие ручки, толстые пальцы. Мускулистое тельце. Сын ждал. Соскучился. Привет, Ниф!
Ниф-Ниф – персонаж сказки, у него есть братья Наф-Наф, Нуф-Нуф. Потому, что в сказке у всех есть братья и сёстры. У Нифа нет братьев. Лишь мама Агата Захаровна Непёхина. У Бонифация карие глаза, русые волосы. Бусинки пота на его лице.
– Ты съел кашу?
– Нет. Она остыла.
– Хорошо. Тогда сейчас разогрею суп.
Руки сына ровненько сами кладутся на обеденный стол. Ноги он подгибает, садясь на стул. Ест с аппетитом. Милый, милый, милый! Про бывшего мужа – Непёхина вспоминать не хочется. Ну, был, сплыл. Ничего особенного, не сошлись характером. Пьяница. Причём запойный. Ушёл тихо, не колеблясь, словно ждал, когда
