широкого прохода, ведущего к лифтам и эскалаторам, и двумя универсальными магазинами на заднем плане. Народу было немного; посетители вели себя спокойно и безмятежно. Молодая мать сидела на скамейке, играя с малышом, рядом с ней ребенок постарше ел мороженое. Неподалеку стоял мужчина, играющий на гитаре, в раскрытом кофре перед ним блестела мелочь. Мимо проходили покупатели с сумками, уставившись в экраны телефонов, разговаривая, смеясь.
Внезапно внимание всех привлекло что-то, произошедшее за кадром. Головы разом повернулись в одну сторону, словно приведенные в действие невидимыми нитями. Две женщины попятились. Грузный мужчина развернулся и побежал, но споткнулся и упал на лестницу. Никто не пришел ему на помощь, поскольку на самом деле никто не увидел его падения.
Первый весп, влетев в кадр, ударил в грудь мужчину с гитарой, отбросив его к стеклянной балюстраде. У мужчины на лице мелькнуло странное выражение, похожее на смущение. И тут же его рот раскрылся в пронзительном крике, ибо тварь вцепилась в него когтями и зубами, принялась рвать его плоть, и на белые плитки пола у него под ногами упали капли крови.
Казалось, крики мужчины привлекли новых веспов, и вскоре крылатые существа облепили его со всех сторон. Они были бледно-желтые, с виду мокрые, и их кожистые крылья трепетали быстрее, чем у большинства птиц. Я никогда не видела ничего подобного, как и, похоже, все остальные люди.
Молодая мать прижала к себе младенца, накрывая его своей курткой, и схватила за руку второго ребенка. Тот закричал. Появившийся в левом углу кадра весп быстро подлетел к ребенку и впился ему снизу в подбородок.
Я зажмурилась, но все это я уже видела, и жуткие кадры отчетливо врезались мне в память.
Не открывая глаз, я прочувствовала папину реакцию на этот ужас. Он напрягся, затаил дыхание, и его рука еще крепче обняла меня. «Сейчас он увидит полчища этих тварей, – подумала я. – Пиршество. Кровь, собирающаяся лужицами на белом полу, мужчина, опрокинувшийся через балюстраду и исчезающий внизу, преследуемый тварями. Разбивающиеся витрины».
Когда, по моим прикидкам, кошмары закончились, я снова открыла глаза и увидела ведущих. Вид у них был затравленный и уставший, за стеклянной перегородкой у них за спиной мелькали изображения на компьютерных мониторах, люди метались взад и вперед, срывая трубки телефонов и швыряя их обратно. У мужчины-ведущего был ослаблен узел галстука, на верхней губе блестела пленка пота. Я была потрясена. Никогда прежде ведущие не казались такими человечными.
Дальше опять последовали репортажи. Кадры из Венгрии, Румынии, Болгарии, показывающие нападения или, изредка, последствия нападений. Люди сплошным потоком бежали на запад. Один из сюжетов показал запруженную беженцами дорогу, на которую, судя по всему, нахлынула волна веспов, и на этот раз в эфир вышли лишь несколько застывших картинок. Когда пару часов назад сюжет показывали в первый раз, он вышел полностью, без купюр, и я никогда не забуду то, что увидела. Великое
