преклоните.
– Об этом ты с Катериной разговаривай… Слушай, Батя, а может, и ты с нами?
– Нет, Дмитро, я уже пробовал: в городе мне не житьё!
– Честно говоря, Митрофан, я не верю, что вы найдете этих духоборов. А камешки… пусть они останутся у тебя! Не заладятся дела – продашь. Их должно надолго хватить… Я вот что думаю: мало ли, что может случиться: сегодня одна власть, завтра – другая. Может, придётся ноги в руки, и бегом! Давай через годик сговоримся встретиться где-то в городе помельче. Скажем, в Перми или Уфе. Пусть это будет 9 июня – день твоего рождения. Я запомню, да и ты не забудешь. На центральной площади возле главного памятника. В полдень. За год много воды утечёт, но ничего другого насчёт будущей встречи мне в голову не приходит. Не хотелось бы расставаться навсегда…
– Это ты хорошо придумал: не дело нам навек расставаться! Давай встречаться в Уфе. У меня там вроде родственник по матери жил…
Они посидели ещё некоторое время, поглядывая на разрастающуюся на востоке тучу, и Чёрный Паша сказал:
– Пожалуй, Батя, ты прав: туча грозовая, как бы ещё и не с градом!.. Решим так: до железной дороги идём вместе, а там разделимся: вы возьмете лошадей, повозку и – на восток, а мы сядем в поезд!
Когда они вернулись в свой лагерь, все его обитатели проснулись и занимались каждый своим делом. Закопченный казан висел над потрескивающим костром, а бывалые люди Синбат, и Аполлон споро укладывали вещи в повозку. Между ними суетился Алька и покрикивал:
– Синбат, этот угол у тебя совсем пустой.
– Так ещё продукты не сложили, вот я место и оставил!
– Продукты с краю положим, а сюда слона ещё можно втиснуть!
Батя с гордостью кивнул другу на Альку.
– Погляди, какой смекалистый, работящий хлопчик, и ребята его любят.
– Слушай мальца, Синбат, – между тем советовал Аполлон, – его сам Батя главным по упаковке назначил.
С некоторых пор Алька стал пользоваться симпатией и Аполлона, когда тот увидел, как тщательно хлопец разминает свои мышцы. А услышав, что Аполлон жалуется, как у него временами сводит пальцы – сказывалось его рыболовецкое прошлое, – мальчик предложил товарищу упражнение, снимающее боль; потом и сам стал массировать ему руки. Контрабандист, не привыкший к вниманию и заботе, и вовсе растрогался. Теперь он незаметно держался к Альке поближе на случай, если славного парнишку кто попробует обидеть.
А Синбат в лице Альки обрел своего единственного благодарного слушателя. Уставшие от его россказней старшие товарищи махали руками и сплевывали после первой же фразы Синбата: "Когда мы с Флинтом…" Чёрный Паша обычно, выслушав красочное вступление, рубил коротко: "Брехня!" Синбат смертельно обижался, потому что в его рассказах основная идея всегда была правдивой, а то, что он украшал повествование разными красивостями, по его разумению, только добавляло интереса. Алька единственный дослушивал истории до конца и уж вовсе лил бальзам на раны Синбата-рассказчика просьбами: "А что дальше?" За это он даже научил мальчишку
