с подарком не успеть!..Я себя
пошлю по почте
на Кутузовский проспект.
Нарисую адрес
тушью,
вид солидный
сохраню.
Размечтавшуюся душу
ненамного оценю.
На меня
наклеят марки, —
кончится авторитет.
В целлофановой бумаге
буду я всю ночь
хрустеть.
Грузовик вздохнет, умаясь…
Торопясь, как на пожар,
почтальон проверит адрес,
крикнет:
«Сидорыч,
сгружай!..»
И начнет меня ворочать,
над посылкой колдовать.
Проведет ногтем по строчке:
«Человек. Не кантовать…»
Почта
к сроку запоздала,
но пришла наверняка.
«Распишитесь…
Вам
подарок…
Так что с праздничком…
Пока…»
Ты в такое
не поверишь.
Соберется вся родня…
Почтальон
звонит у двери:
возвращает мне
меня.
Поезд
Этот поезд
огромный и странный, —
закатал меня.
Закатал.
Он проходит
по землям и странам,
по минутам,
часам
и годам.
Он идет сквозь жару и прохладу.
В нем —
пижоны,
пижамы,
халаты,
молоко
и бутылки вина…
Ночь за окнами,
будто стена…
А в купейном —
от хохота тесно!
Молодится
строительный туз.
И смеется вовсю
поэтесса —
инженю
человеческих душ.
Так смеется она,
будто платит
за вино,
за веселье свое.
Будто сразу за смехом
заплачет,
и никто не утешит ее.
…Проводник
на Габена походит.
Пассажиры на станциях сходят.
Попросив для отчета
билет, —
сходят так,
будто сходят
на нет.
Убили парня
Убили парня
за здорово живешь.
За просто так.
Спокойно.
Как в игре…
И было это
не за тыщу верст
от города.
А рядом.
Во дворе.
Еще пылали окна…
Между тем
он так кричал,
прижав ладонь к груди,
как будто накричаться захотел
за долгое молчанье впереди…
Крик
жил отдельно!
Вырастал стеной.
Карабкался,
обрушивался с крыш.
Растерзанный,
отчаянный,
больной,
нечеловечески огромный
крик!
Он тек по трубам,
полз по этажам,
подвалы заполнял и чердаки.
Он ошалело тыкался в звонки!
Ломился в двери
и в замках визжал!..
И
