прыгучестью, а поданные ей крученые мячи редко кому удавалось взять. Ребята признали её за свою, а когда летом она вместе со всеми без страха лезла в чужие огороды за яблоками и грушами, авторитет её заметно вырос.
Постепенно Маргарита выбилась в лидеры своей гопкомпании. Но в сердечных делах успехов не появлялось. Одним словом, стала Маргарита своим парнем в мальчишеской группировке. И это состояние лидера очень нравилось ей. Она нередко возвращалась домой с синяками и ссадинами на локтях и коленях. На вопросы родителей отвечала, что играли в чехарду и всей кучей малой упали на камни или придумывала ещё какую-нибудь небылицу.
– Может все-таки, доченька, тебя кто-то обидел?
– Что? Я сама любого обижу! Прошли те времена, когда меня обижали.
Хотя, конечно, обижали. Нет-нет, да кто-то из окружающих, когда она допускала какую-нибудь ляпу, сквозь зубы цедил:
– Ух, эта косоглазая кривоножка…
В эти моменты ей хотелось побежать кому-то пожаловаться. Но она перебарывала свою давнюю привычку и всем своим щупленьким тельцем наступала на обидчика, угрожала дать в морду, если ещё раз услышит подобное.
– Да ладно тебе. Успокойся. Нечаянно вырвалось.
На этом конфликт разрешался.
Школьные годы пролетели. После торжественного вручения аттестатов зрелости многие одноклассницы, взявшись за руки с кавалерами, пошли в городской сад. Маргарита опять оказалась невостребованной. Девушка постояла в компании таких же, как она "бесхозных" одноклассников, позубоскалила вместе с ними по поводу: " Мы с Тамарой ходим парой…" и пошла по пыльной улице к своему дому.
Из распахнутого окна ближайшего дома вырывались грустные слова песни: "Все подружки по парам в тишине разбрелися, только я в этот вечер засиделась одна…" Маргарита прибавила шагу, чтобы быстрее выйти из-под влияния песни. Внутри вспыхнула злоба на этих олухов, ничего не понимающих в таких, как она девушках. В сердцах, чуть ли не до крови закусила нижнюю губу и побежала.
Особого выбора, куда пойти учиться дальше у Маргариты не было. Родители ни в какую не хотели отпускать родимое чадо в большой город, а в их городке единственным заведением, в которое можно пойти учиться особе женского пола, было медицинское училище. Туда и отнесла она через несколько дней документы.
В медучилище в отличии от института, как известно, учились в основном девушки. На всю группу, ну от силы, один-два пацана. Через месяц-другой занятий они становились предметом обожания всех деревенских дурочек. У городских, скорее всего кроме Маргариты, были местные ухажеры. Вот деревенские, как мухи к меду липли к гордым своей значимостью однокурсникам.
Маргарита порой была готова убить, растерзать, растереть в порошок всех этих деревенских дурех, из-за которых нет доступа к объектам мужского полу. Для подростка, испившего эликсир верховодства, хоть и не в значительной группе сверстников, состояние изоляции было трагичным.
Попытки подмять под себя сплоченные ряды деревенских
