Евы. Правы те, кто придумали тот декрет. Ни на что иное они не годятся.
– Андрей, вот правильно. Возненавидь и не ходи ты более к ее дому.
Но Андрей продолжал-таки ходить. И однажды он застал ее одну, спешащую к дому по мощеной Арбатской мостовой. Ирма шла в новеньких туфельках на каблучке, в новом голубом плаще и милой шляпке, и была овеяна, как ему казалось, какой-то неземной красотой. Он сам не заметил, как стал смотреть на нее с прежним восхищением. Ему хотелось подойти и обнять ее, прижать к себе. Он сделал шаг в ее сторону. Она увидела его и испуганно остановилась, озираясь по сторонам.
– Ирма, не бойся. Я хочу лишь поговорить с тобой, – в его глазах стояла мольба.
– Андрей Николаевич, нам не о чем с вами разговаривать, – отчеканила она и посмотрела на него холодно и немного свысока.
Ему казалось, что вместо сожаления, на которое он так глупо рассчитывал все это время, в ее взгляде появилось презрение, насмешка и легкий оттенок страха. Она бегло оглядела его поношенный костюм, немодные разбитые ботинки, кепку, свалившуюся со стриженой головы. В ее глазах мелькнула жалость. Жалость, близкая к брезгливости.
– Ирма, постой. Я не знаю, как мне дальше жить, – тихо пожаловался он. – Любовь оказалась такой жестокой штукой. Мы ведь хотели пожениться. Одумайся, вернись ко мне. И я прощу тебе этого комиссара. Только вернись.
– Что? – расхохоталась она. – Ты в своем уме? Променять свою нынешнюю жизнь на жизнь жены нищего врача?
– Но ведь я тебя люблю больше жизни…
– Андрей Николаевич, давайте не будем с вами ворошить прошлое. Что было, то прошло. Будьте мужчиной, наконец.
А далее случилось то, чего он совсем от себя не ожидал. Он стал выговаривать ей какие-то слова. Он говорил много, больно, остро. Пока она спешила к своему дому, он успел ей многое сказать. Если бы позднее его кто-то спросил о содержании того разговора, он верно бы не вспомнил ни единого слова. Он помнил лишь последнюю фразу: "Разве можно тебя назвать живой? Разве ты женщина? Разве в тебе есть сердце? Я прокляну и забуду тебя навсегда…"
Прошло время, и он возненавидел. Да, он возненавидел женщину, любовь к которой так долго и сильно боготворил. Ту, чей образ ворвался в его сердце без спроса, розовым яблоневым облаком. Вместе с девицей Ирмой Б. он возненавидел, казалось, весь женский род.
Нет, он не жил монахом. Наоборот, он все чаще менял любовниц. Но его отношение к женщинам стало каким-то пустым. Захватывая тело, оно никогда не захватывало его душу.
К слову сказать, как он узнал позднее, комиссар не женился на Ирме, а оставил при себе лишь как любовницу. Но Андрею это было уже безразлично.
В 1931 году он встретил ее случайно, снова на Арбате, в Торгсине. Он покупал там персики и апельсины беременной Светлане. Когда он шел мимо колбасного отдела, ему показалось, что он увидел знакомый профиль. О, да! Перед ним стояла Ирма собственной персоной. Она сильно изменилась за эти годы. Вся раздалась в кости,
