дурашливо изогнулся. – Присутствующих прошу к столу.
Они сели друг против друга за столом под раскидистой яблоней, ветви которой почти касались тарелок. Спрятанная в ветвях лампочка слегка покачивалась, едва освещая середину стола, но вокруг уже была непроглядная темнота.
– Что, мадам, изволит откушать? Рекомендую седло барашка, который ещё вчера бегал по вершинам Кавказских гор, – веселился Брунов, показывая на банку рыбных консервов.
– Славик, руки… – Светка с ужасом разглядывала его руки.
– Что – руки?
– Не помыл! Ты же держал собаку.
– Опять ты про эту собаку! Покоя она тебе не даёт! Да я таких собак, – Брунов запнулся и тут же бодро присочинил, – может, сотню передавил – и ни в одном глазу!
Его враньё Светка чувствовала сразу, и каждый раз начинала над ним посмеиваться. На это сегодня и рассчитывал Брунов, полагая, что смеющуюся Светку будет легче расшевелить. Собственно говоря, ему тоже было жалко собаку, но он не мог позволить себе раскисать вместе с подругой. Мужчина, в его понимании, должен быть грубоватым и не реагировать на подобные мелочи в присутствии женщины.
Светка ничего не ответила и отвернулась. Опять наступила тягостная тишина.
– Чего ты от меня хочешь?! – вдруг взорвался Бру-нов. – Доктор я, что ли? Я же её теперь не оживлю… Руки помыть – пожалуйста, хоть с мылом, хоть со стиральным порошком. А что ещё?!
– Ничего мне от тебя не надо. Просто я не знала, что ты такой…
– Какой?! – окончательно разозлился Брунов и даже грохнул кулаком по столу. – Ты уж договаривай!
Светка жалобно повела взглядом из стороны в сторону, и на глазах у неё снова показались слёзы. Она встала и прошлась по освещённой дорожке:
– Поздно уже, и у меня голова разболелась. Пойду, лягу. Ты уж тут сам…
Оставшись один, Брунов принялся ходить по саду, с ожесточением растаптывая в темноте грядки и изредка поглядывая на освещённый стол с нетронутым ужином. В горло уже ничего не лезло.
– Подумаешь, обиделась! Ну и дуйся на здоровье, – он начал потихоньку остывать, но по инерции всё ещё ворчал. – Леди из себя строит! Из-за какой-то паршивой собаки человеку вечер испортила. Машины помятой ей, значит, не жалко. Где логика?! Вот и живи потом с такой!
Ночью ему не спалось. Он улёгся на веранде на низком топчане и всё пытался убедить себя, что здесь даже лучше, чем в домике – не так душно. На Светку он уже не злился и не обиделся даже тогда, когда она заявила, что сегодня ни за что не позволит ему лечь в одной комнате с ней. Бру-нов долго курил, глядя на освещённые бледным лунным светом деревья в окошке, несколько раз взбивал подушку, вертелся с боку на бок, но заснуть так и не смог.
Кряхтя и вздыхая, он встал, накинул на плечи телогрейку и вышел в сад. Предрассветный ветерок приятно холодил виски и щёки. Брунов с хрустом потянулся, попробовал в темноте нащупать яблоко на ветке и вдруг решительно направился к машине.
– Никогда
