контролировали свои земли.
Имперская идея интуитивно ассоциируется с завоеваниями. Многие империи родились в ходе военных действий, среди них государства, созданные «воинами Аллаха» и степными номадами. Византия унаследовала территории, завоеванные римлянами, а тлатоани ацтеков был по определению тем, «кто внушает страх», как отмечает Кармен Бернан. Тем не менее прославленная Германская империя (Священная Римская империя) составляет исключение в этом ряду – ее можно считать недостроенной из-за недостатка войск и нехватки ресурсов. К силе нужно добавить благосостояние, которое способствовало росту военного могущества и в то же время являлось результатом военной экспансии. Империи существуют за счет продуманного перераспределения плодов войны и установления господства над населением.
Некоторые из империй представляли собой «экономические миры»: по словам Паолы Каланка, Китай был «движущей силой азиатской торговли и экономики», что, впрочем, верно и в отношении державы Аббасидов и Шривиджаи, правда в несколько ином масштабе. С другой стороны, не вызывает сомнений, что Каролинги и сербы не претендовали на подобный статус.
По образу Pax Romana, империи часто претендовали на создание собственного единого мира, будь то идеал согласия при Каролингах или «монгольская ойкумена». Киото первоначально назывался Хэйан-кё – «столица мира и спокойствия». Иные империи пытались скрыться за надежно укрепленными рубежами. Островное расположение обеспечивало Японии безопасность наряду с «божественными ветрами» («камикадзе»), спасшими ее от монгольского флота. Империя Цинь построила Великую Китайскую стену, болгары возвели укрепления по периметру своего государства, а Венеция считала лагуну надежным убежищем, своей легендарной колыбелью. Но ни один из этих барьеров не был до конца непроницаемым и непреодолимым, а особенно уязвимыми были «расколотые» империи.
Они могли найти поддержку у иноземных племен, кочевавших по приграничным территориям. Здесь мы обращаемся к объяснительной модели, предложенной Ибн Халдуном[9]. Народы, движимые «асабией» – чувством сплоченности и единства, служат эффективной военной силой, однако, привлеченные богатством и слабостью империй, они в конце концов захватывают в них власть. Затем спустя три-четыре поколения этот процесс повторяется заново. Китай полагался на «варваров» в защите своих границ: уйгуров и татар в поздней Тан, киданей и чжурчжэней в эпоху Сун и т. д. Византия порой создавала буферные государства, подталкивая один враждебный народ защищать ее от другого противника[10]. В Японии в то же время не было ни лимеса, ни варварской периферии, на что обращает внимание Лоик Казо.
Отношения между центром и периферией, роль посредников и способность управлять внутренним пространством были не менее важными факторами. Германская империя сумела организовать защиту своих
Gabriel Martinez-Gros, Brève histoire des empires. Comment ils surgissent, comment ils s’effondrent, Paris, Seuil, 2014. Привлекательная схема Ибн Халдуна, которой пользуется Мартинес-Гро, слишком бинарна. Она не применима к Европе, Византии, Японии и степным империям, что становится ясно из статьи С. Бержера о монгольской империи.
Edward Luttwak, La Grande Stratégie de l’Empire byzantin, Paris, Odile Jacob, 2010.
