цели… Можно и потерпеть.
– Мне уйти? – Она, казалось, забыла уже, зачем здесь.
– Если вы уйдете, точно станете палачом, – усмехнулся Толя. – Ведь тогда вы обречете нас на голодную смерть. Давайте сюда вашу баланду.
Елена, пряча глаза, принялась разливать пахучее варево по железным мискам. Кажется, ничего страшного. Пахло супом. Гуляш? Ах да, их ведь не вешать собрались. У Корбута на них далеко идущие планы. Нельзя обращаться с ними как с отработанным материалом… Пока они не отработали свое.
Парни зажевали, зачавкали жадно. Сколько они не ели? День? Два?
Толя смотрел на них, и почему-то голод отступал. Он вспоминал миф об Одиссее и волшебнице Цирцее, которая угостила спутников героя колдовской пищей и превратила их в свиней. В покорных свиней…
«Нет, может, девушка и не виновата ни в чем, – сказал себе Анатолий. – Может, действительно просто мечтает стать машинисткой, встать у рычагов паровоза, который повезет истлевшую мумию Вождя на его конечную станцию, на вечное упокоение, под землю. И ради этого соглашается на испытания, на проверки на вшивость, которые учиняют ей товарищи в погонах…
Ну и мечта! Толю передернуло.
Вдруг ему стало так тоскливо, так тошно – и от пахучего супа, и от чавкающих друзей, и от своей юношеской наивности, и от обманутых надежд! Не было у него пистолета, чтобы выстрелить себе в висок, не было фонаря, чтобы распороть темноту. Ничего не было.
Кроме Гумилева.
Он и раньше Толю спасал вот в такие душные, темные минуты. А сейчас, кроме Гумилева, больше и некому было прийти на помощь к Анатолию. И сначала сам для себя, полушепотом, а потом все громче, вслух, он стал читать стихи.
Странным было это выступление. В освещенной колеблющимся, мерцающим светом клетке начался рассказ о прекрасных закатах, мраморных плитах, блистающих в свете заходящего солнца, и девушке, которая безуспешно пытается отыскать возлюбленного. Голос Анатолия становился все увереннее с каждой строфой. Стены темницы расступились, являя глазам пленников голубые дали африканских саванн. Анатолия слушала не только Елена. Позабыв о еде, анархисты тоже смотрели на своего командира. А тот, будто шаман в трансе, вещал:
Завтра мы встретимся и узнаем,
Кому быть властителем этих мест;
Им помогает черный камень,
Нам – золотой нательный крест.
И что-то случилось со всеми: и с Анатолием, который вдруг успокоился и обрел какую-то странную уверенность, и с его бойцами, которые перестали покорно жевать, зашевелились, расправили плечи… И с Еленой, которая глядела на чтеца безотрывно, в упор, подходя все ближе и ближе. Вот она взялась своими тоненькими пальцами за прутья решетки с той стороны…
Анатолий шагнул вперед и прикоснулся к ее руке. Девушка вздрогнула, но руки убирать и не подумала. Глаза ее сияли. Никто так никогда на Толю еще не смотрел.
Этот взгляд теперь с Анатолием останется навсегда. Навсегда… То есть, до завтрашнего
