понимал. Но от внешней несхожести с братом отмахнуться уже не мог.
Просидев у воды до самой темени, он, так и не найдя ответа на свой вопрос, решил вернуться к гуляющим. Однако придя на место, никого не нашел. Уединившись в своих раздумьях, он забыл о времени, а когда вспомнил о нем, было уже поздно – все давно разошлись. Не испытав из-за этого ни малейшего огорчения, Богдан отправился домой. Он и не думал ускорять шаг – к чему торопиться? Пора и так поздняя; если родители вздумают ругаться, то быстрая дорога домой этого не именит. А так у него оставалось еще несколько мгновений, чтобы побыть наедине с собой и оттянуть момент встречи с родительским недовольством.
Глава VII
– Ну, вот где ты шатаешься? – не удержалась от брани Евдокия, увидев на пороге младшего сына. – Брат уже дома давно!
Уставшие от работы за день отец и Матвей уже спали.
– Гуляю, – неопределенно ответил Богдан и сел за стол.
– Есть, что ли, хочешь? – немного смягчилась мать.
– Да нет, мам, ты отдыхай. Я сам, – сын заглянул в стоящий на краю стола чугунок.
– Ну, как хочешь, – Евдокия направилась в комнату, собираясь готовиться ко сну.
– Мам! – громким шепотом окликнул ее Богдан.
– Чего тебе? – оглянулась она.
– Слушай, мам, а почему мы с Матвеем такие разные?
Евдокия пошатнулась, ухватившись за дверной косяк. Сын тут же оказался рядом и поддержал ее.
– Что случилось, мам? Тебе плохо? – обеспокоенно спрашивал он.
Кровь стучала у женщины в висках, ее щеки то мертвенно бледнели, то заливались краской, перед глазами все плыло. Кто, кто мог знать ее тайну?! Кто мог намекнуть об этом ее сыну? Что он теперь будет думать о ней?
Но Богдан выглядел встревоженным лишь ее состоянием. Глядя на него, нельзя было заподозрить его в открытии страшных призраков прошлого. Он заботливо суетился вокруг матери, и на его простодушном лице не отражалось никаких сомнений или подозрений.
– Все хорошо, сыночек, – Евдокия оперлась на его плечо и, поддерживаемая сыном, вернулась в кухню, – я просто оступилась.
Богдан усадил мать за стол и сам сел рядом с ней.
– Ты что-то спрашивал, мой родной? – Евдокия внимательно смотрела ему в лицо, пытаясь понять, знает ли он что-то большее, чем ей хотелось бы.
– А я что-то спросил? А, точно. Говорят, мы с Матвеем не похожи. Вот и задумался, почему так.
Богдан произнес это легко, даже беспечно, и Евдокия успокоилась. Нет, ничего он не может знать. И никто не может. Никто ничего не видел, никто ничего не сможет доказать. Эта тайна живет только с ней и уйдет тоже вместе с ней.
– Кто ж это такое болтает? – Евдокия взяла наступательный тон, чтобы сын не заподозрил настоящую причину ее волнения.
– Сейчас Аленка сказала. Но вообще я и сам увидел.
– Аленка!
