всего лишь разбили фару, причем случилось это несколько месяцев назад.
– Вам необходимо мобилизовать все свое терпение, – посоветовала Лора Григорин. – Хотя это трудно. Должна отметить, что если принять во внимание все обстоятельства, то Томас еще держится молодцом. У него, конечно, есть и другая проблема, о которой он не хочет мне рассказывать…
– Какая проблема? О чем он не хочет рассказывать?
– Я бы знала, что вам ответить, если бы он поделился ею со мной. Я только догадываюсь, что его навязчиво преследует и мучает какое-то детское воспоминание. Жаль, но Томас не желает говорить об этом.
Я сразу подумал о том путешествии, когда брат разбил себе голову о стекло машины, и упомянул об этом, не зная, слышала ли доктор о происшествии прежде. Оказалось, что слышала, и, значит, оно было здесь ни при чем.
Лора Григорин сменила тему беседы:
– Мне очень нравится, что Томас о вас высокого мнения. Он даже привозил мне вырезки из газет с вашими рисунками, чтобы похвастаться.
– Не знал.
– Думаю, он всегда завидовал вашему дару, вашей способности вообразить нечто, а потом перенести образы на бумагу.
– Но он делает почти то же самое с картами, – заметил я.
– Верно, ваши таланты во многом схожи, они лишь выражаются в разной форме.
– Вы беседовали с отцом, когда он привозил Томаса на прием?
– Конечно, – ответила доктор Григорин.
– Какое впечатление он на вас производил?
– Вас интересует нечто конкретное?
– Когда я разговаривал с Гарри Пейтоном, адвокатом, который занимается завещанием, но в то же время одним из ближайших друзей отца, он упомянул, что папа, как ему казалось, находился в состоянии депрессии.
– К сожалению, я не могу дать вам профессиональное заключение, страдал ли Адам Килбрайд хронической депрессией, – ответила она. – Я ведь не была его врачом. Но он действительно казался мне… измотанным. Впрочем, я посчитала, что одна только необходимость присматривать за вашим братом могла послужить причиной для этого.
– Отец застраховался от смерти в результате несчастного случая, – произнес я. – Страховой выплаты и еще кое-каких денег могло бы хватить Томасу на долгое время.
Взгляд зеленых глаз доктора Григорин стал вдруг пристальнее.
– Что вы хотите этим сказать, Рэй?
– Ничего… Давайте забудем об этом.
– А как насчет вас самого? Как вы себя чувствуете?
– Я? – Вопрос застал меня врасплох. – Со мной все в порядке.
Время истекло, и я поднялся из кресла.
– О! Чуть не забыла, – улыбнулась доктор. – Мне же нужно прописать вам лекарство против вашего желания всеми командовать.
Она выдвинула ящик стола и достала прозрачную аптечную баночку, в которой лежали крупные таблетки в виде шариков, окрашенных в яркие
