население к этому моменту уже утратило значительную часть воодушевления, которым заразила их мессия Амелия перед тем, как покинуть обнадеженный народ в одном из снарядов. Воля к жизни перенесла тяжкие испытания годами лишений, последовавшими за подавлением восстания. Их сил было недостаточно, чтобы сопротивляться, находясь запертыми в одиночку на снаряде, летящем к неизвестности. Иррат знал – они выберут несколько лишних мгновений жизни.
Иррат был в исключительном положении все эти годы. Сейчас ему открылась истина о том великом подвиге, что совершила мать, заставив себя помнить о надежде, тайно обучая Иррата странному языку и всему, что мессия и Бледный Карлик рассказали рабам. Теперь Иррат знал, что только усилия матери поддерживают его сейчас в борьбе против «разрушителя воли». и он знал, что должен сделать невозможное – превзойти чудовищ в расчетливости и коварстве. Только тогда он сможет уверенно сказать, что выполнил свой долг.
Прошло два томительных дня. Тренированным сознанием Иррат тщательно блокировал все мысли, которые могли вызвать боль. Ему уже было нетрудно контролировать себя, заставляя думать о другом, в то время как глаза и руки делали свое дело, собирая сведения о структуре системы, отвечающей за замки крышки. Во время бодрствования он мог не опасаться внезапных приступов. Иначе обстояло дело с короткими промежутками времени, когда он позволял себе забыться сном. в последний раз разум, уставший от постоянного самоконтроля, сорвался в поток воспоминаний сразу же, как только Иррат сомкнул веки. Сон заставил его заново пережить кошмарные моменты прежней жизни, эпизод из детства, когда на его глазах чудовище в припадке безудержного гнева выместило злость на отряде рабочих, возвращавшихся с плантации. Иррат проснулся от крика. Кричал он сам, на пределе возможностей связок, оттого, что остатки отравы в мозгу наказали его за это невольное видение. Сила вспыхнувшего во сне чувства была такова, что концентрации вещества все равно оказалось достаточно, чтобы довести до беспамятства.
Мучимый голодом и усталостью от постоянно ползания среди железных кожухов, трубопроводов и переплетений кабелей, Иррат продвигался к носу снаряда по ту сторону внутренней обшивки рубки управления. Носовые отсеки были единственными, до которых он еще не добрался. Все предыдущие исследования говорили, что ответ он найдет где-то здесь.
Слабеющей с каждым часом рукой он ухватился за поручень, чтобы перейти на другую сторону коридора, следуя за жгутом проводов. Ладонь ощутила сырость, он машинально отер руку о черную тунику, покрытую грязными пятнами и порванную неаккуратным движением среди механизмов. Простой жест заставил его замереть.
«Сырость! – пронеслось в голове. – Влага!»
Он нашарил рукой то место на поручне и поднес ладонь к глазам. в слабом свете фонаря блеснула мокрая красная кожа. Он коснулся пересохшими от волнения губами и тут же лизнул, отбросив все сомнения.
«Вода!»
В
