лето вдруг появились странные ощущения – ближе к вечеру поднималась температура, небольшая, но и самая изнуряющая, от которой все вокруг становилось серым и ничего не хотелось делать. Даже все его депрессивные заскоки и метания в эти минуты казались высшим проявлением воли к жизни, но и на это у него не хватало никаких сил.
Ну, вот и все, приехали, – думал он. Первые признаки болезни он знал слишком хорошо, чтобы без утайки посмотреть себе в глаза и признаться в самом страшном. Подавленность, беспричинное повышение температуры, увеличенные лимфоузлы – конечно же и они обнаружились, упругие шарики на шее – все это он вычитал из интернета, когда поставили диагноз его отцу.
Что мы имеем? Этим торопливым вопросом он отбивался от страха, который накатывал на него по вечерам вместе с красной полоской в медицинском термометре. Нереализованные, сука, возможности и таланты? Какие, нахрен, возможности и таланты. Десять лет коту под хвост, посуетился, попрыгал в ожидании чего-то. А чего? Да того самого, – с подленьким смешком шептал голос внутри, – того самого и дождался, идиот. Любишь жизнь, как люблю ее я? – твердил голос.
Так, так, так, что мы имеем? – повторял он снова.
Все шло своим чередом, всем, конечно, плевать на то, что ты вот-вот умрешь. Людям, толкающимся на платформе, электричкам с невидимыми машинистами внутри, таджикам на вокзале, коллегам на работе, машинам, посидельцам в кафе, и официантам.
Оставались Ольга и Саша. Искусный художник, хорошо устроившийся в голове, как будто ждал этой отмашки – рисовал реальные картинки: денег не хватает, Саша донашивает чужую одежду, приходится отказываться от почти ежемесячных фотографий с классом – хватит и одной с первого сентября, к Ольге подкатывают мутные личности, пережившие развод, мечтающие построить новую совместную жизнь с молодой вдовой, а когда подрастает смазливая падчерица, протягивающие к ней свои прокуренные пальцы.
Да, умирать в одиночестве не страшно, интересно даже. Вот только если ты не один – смерть превращается в мучение.
Он все-таки собрался с духом и пошел сдаваться, надев чистую белую футболку – вот он, я, но особо не обольщайтесь, если что, я весь мир разнесу в щепки. Только сонных врачей этим было не пронять. Терапевт, хирург, инфекционист, онколог равнодушно выслушивали его рассказ о близкой кончине и предсказуемо направляли его на анализы. С серыми бумажками направлений он еще несколько дней не решался расставаться. Он ощущал себя как в том первом полете, когда вцепившись в подлокотники, он молил о благополучном приземлении и внушал себе, что если все пройдет хорошо, то он наконец-то откроет свое бюро, заработает кучу денег, не будет бояться вообще ничего, потому что живем один раз и кроме жизни нечего терять. И сейчас он твердил те же установки, в нем проснулась задорная злость. Сидя в кафе, он выпивал рюмку водку – почему-то в эти дни ему
