пожалуйста, уберите собак.
– А кто вы такой и что вам нужно?
– Я сейчас вам все объясню.
Всех трех собак убрали, Людмила Алексеевна удалилась, мы с пришедшим остались в гостиной один на один.
– Что вам нужно? – спросил я его.
– Сейчас, сейчас все объясню, – торопливо закивал он своей головой с большими залысинами. И понизив голос, быстро спросил: – Нас никто не слышит?
– Нас никто не слышит.
– А собачек убрали? Они не могут сюда ворваться?
– Нет, не могут. Они еще сами двери открывать не научились.
– А, ну да, дверь открывается в ту сторону. А нас никто не слышит?
– Я не знаю, – я повысил голос, – слышит нас кто или не слышит, я с вами шепотом разговаривать не собираюсь. Что вам нужно?
– Сейчас, сейчас. Сейчас все объясню. Так вы думаете, что нас никто не слышит?
До того я ни разу не сталкивался с работниками КГБ, не представлял себе, как они выглядят, честно говоря, в то время вообще не думал о них, но сейчас я даже не сомневался в профессии моего гостя.
– Владимир Николаевич… Нас никто не слышит?
– Нет, нас никто не слышит.
– Очень хорошо, хорошо, хорошо. Я вам верю, что нас никто не слышит. Я к вам пришел по поручению студенческого литературного общества.
– Это что еще за общество? – спросил я.
– А просто студенческое общество. При… при… при Московском университете. Мы собираемся, читаем стихи, обсуждаем. Нас никто не слышит?
– И что же вы хотите от меня?
– А ничего, ничего. Ничего особенного. Мы просто хотели бы, чтобы вы у нас выступили. Мы читали ваши стихи в «Вечерней Москве», и, кроме того, некоторые наши товарищи слушали ваше выступление в Измайловском парке. И вот мы хотели бы… Нас никто не слышит?.. вас пригласить.
– Когда? – спросил я.
– А прямо сейчас, сейчас.
– Прямо сейчас? – переспросил я. – В половине девятого утра? Ваши студенты, они что же, по утрам не учатся?
– Ну что вы, Владимир Николаевич, конечно, учатся, учатся. Но у нас есть наши общественники, которые хотели бы поговорить с вами предварительно. Нас никто не слышит? Может, мы пройдем, это совсем рядом.
– А зачем я туда пойду?
– Ну мы договоримся. Может, вы согласитесь у нас выступить. Я надеюсь, вы не против?
Он внушал мне и какой-то непонятный страх, и отвращение, и желание как-то от него отвязаться, и неожиданно для себя я вдруг сказал, что выступаю только за деньги. Это было чистое вранье, потому что хотя я и выступал несколько раз перед публикой в составе литературного объединения «Магистраль», но денег мне за мои выступления никто никогда не предлагал.
– Как за деньги? – опешил он. – Мы же студенческое общество, у нас нет никаких денег.
– Ну раз нет, значит,
