вернул Тоннеру подорожную и паспорт.
– Могу ехать? – осведомился доктор.
– Можете, только не на чем. Подменных лошадей нету-с. Ваши отдохнут, и поедете.
Илья Андреевич вздохнул. Делать нечего, придется ждать.
– Прикажите-ка еды подать, любезнейший, – попросил он. Последний раз ему удалось перекусить восемнадцать часов назад, и взбунтовавшийся желудок напоминал о себе громким бурлением.
Смотритель закричал:
– Марфа! Барин кушать просит!
Из-за печки с хозяйской половины раздался старушечий голос:
– Чаво кричишь? Напугал, окаянный. Не готовила еще! Чаю плесни.
Тоннер сел на лавку и устало прикрыл глаза. Нанятый перед поездкой слуга оказался запойным. Все попытки привести его в чувство закончились безуспешно. Пусть теперь как хочет выбирается из Смоленска! Жаль только, что, уезжая оттуда второпях, доктор позабыл запастись провиантом на обратную дорогу. А зря! Это на московском тракте можно отобедать, на остальных – шиш.
– Ну, чаю так чаю. Хоть согреюсь.
От крика смотрителя проснулись ученый с переводчиком. С первого взгляда было понятно, кто есть кто. Сами судите: разве станет наш соотечественник улыбаться во весь рот незнакомцу? А иностранец никогда на него не уставится, с подозрением изучая, что за гусь перед ним!
Предполагаемый соотечественник, наигравшись в гляделки, неожиданно сообщил:
– У нас пряники остались. Слышал, проголодались?
– Да, – ответил доктор и представился: – Тоннер Илья Андреевич.
– Терлецкий Федор Максимович. – Мужчины, привстав, обменялись рукопожатием.
Среднего роста, плотный, коренастый доктор был на голову ниже переводчика и вдвое стройнее. Терлецкий широкой лапищей пребольно сжал тоннеровскую руку и пару раз ее тряхнул.
– Не стесняйтесь. – Он вытащил кулек с пряниками и пододвинул к Илье Андреевичу. – Позвольте и особу представить, при которой переводчиком состою. Корнелиус Роос, знаменитый американский путешественник и писатель.
Про такого Тоннер не слышал, но дружелюбно пожал руку и ему. Ростом американец не уступал переводчику, но на путешественника – в представлении доктора, человека крепкого, жилистого, с обветренным, мужественным лицом – не походил. Скорее книжный червь, каких в университетах Германии, где стажировался, доктор видел немало: тонкая, сутулая фигура, круглые очки на вытянутой физиономии, любопытные глаза.
Тоннер достал из дорожного саквояжа пакетик конфект – весь имевшийся у него провиант – и, пододвинув к пряникам, спросил у Терлецкого:
– Давно подмены ждете?
– В восемь вечера приехали, после поляка. Не встретили его? Перед вашим приездом выехал.
– Это вы, барин, задремали-с, – сказал смотритель, подавая в больших глиняных кружках чай. – С полчаса прошло.
– Наших лошадок забрал почтовый курьер, а почтовых – поляк. Вот теперь
