ты проспишь.
– Почему? – обиженно сверкнула глазами Лена.
– Ну… ты же всегда опаздываешь. Думал, что пока ты намажешься, причешешься и… всякое такое прочее… я уже успею все приготовить.
Шурик зачем-то выглянул в окно, и Третьякова быстренько сунула косметичку в синюю миску, стоящую наверху полки с посудой.
– Я редко крашусь, – самым честным голосом сказала она. – Я считаю, что девушкам не надо сильно краситься… Это только потом, в старости… чтобы скрыть морщины… или когда губы выцветут… Как ты считаешь?
Шурик повернулся к ней.
– Скажешь, что ты и сейчас ненакрашенная? – с усмешкой спросил он.
– Представь себе! – Тут уж Лене совсем не пришлось кривить душой.
– И глаза, скажешь, у тебя натуральные?
– Ну… вообще-то… у меня голова сильно болела, поэтому круги и вообще… – пробормотала бедная Третьякова.
– Какие еще круги? – не понял Шурик. – Я тебя русским языком спрашиваю: ресницы у тебя на самом деле такие длинные?
Изумленная Лена, стараясь не глядеть на Лихачева, еле слышно прошептала:
– Я их не красила, честное слово…
Шурик подошел к ней почти вплотную.
– Да-а-а… – протянул он, беззастенчиво разглядывая лицо Третьяковой. – Вроде бы и в самом деле не красила… У вас теперь и не разберешь, что свое, а что прилепленное…
– Знаешь что, Шурик, – все так же задавленно и не глядя на молодого человека, проговорила Лена, – давай все-таки готовить завтрак, а то…
Она не договорила, потому что договаривать было незачем. И так ясно, зачем надо готовить завтрак.
Внутри у Лены все пело. Надо же, как повезло с головной болью! Как хорошо, что она не воспользовалась косметикой! Редкостная удача! Если уж Шурика так удивили ее ненакрашенные ресницы, то косметичку и вообще можно будет выбросить. Ну… или… временно убрать. До лучших времен. Или до худших…
– Давай готовить, – согласился Лихачев. – Предлагаю тебе сделать бутерброды, а я овощи покромсаю на салат. Идет?
– Идет! – согласилась Лена и наконец посмотрела Шурику в глаза. Какие же они у него красивые: темно-серые, большие и блестящие. И ресницы тоже длинные. Вот если бы их покрасить?!
И они принялись готовить для своих друзей завтрак. Лена и Шурик больше не разговаривали, но без конца переглядывались и улыбались друг другу. Все движения, которые они при этом совершали, казались Лене исполненными особенного смысла. Вот Шурик подал ей масленку, и его пальцы слегка дотронулись до ее руки. А вот она сама будто бы невзначай коснулась его плеча, когда пыталась достать с верхней полки пачку чая. Когда она поскользнулась на упавшей со стола шкурке огурца, Лихачев подхватил ее за талию, чтобы она не упала. Он тут же отпустил Лену, но она еще долго чувствовала на своем теле его прикосновение.
Третьякова
