взглядом чужих личин.Этому фанту – остаться на месте
и не ходить никуда.
Этому фанту доставят известье,
упаковав в целлофан:
всякую правду и всякую левду —
бух перед ним без стыда…
пусть разбирается нежно и гневно —
бедный ты, бедный ты фант!
Верить всем сплетням тебе, всем приколам,
всё принимая за весть,
к дальней земле, как к постели, прикован —
и не подняться же ведь,
всяким питаться неправильным словом,
слово пия как елей,
всадником мчаться тебе безголовым
в койке больничной твоей!
Ешь себе чипсы да пей себе фанту —
верный такой рацион,
что ещё надобно бедному фанту
на одиноком одре?
Радио слушай, слоняйся по Сети
да вопрошай небосклон,
как там дела, на далёкой планете
в их нежилом декабре.
Этому фанту – мучиться.
Пусть он по свету мечется
и не найдёт покоя:
нету его, покоя-то…
веретено какое-то
в сердце – и всё такое.
Крутится мир и вертится,
ибо Психея-смертница
ходит всю жизнь лунатиком
по высоченным крышам —
с карандашом, с блокнотиком:
будет чего – запишем!
А записать и нечего,
кроме полёта птичьего
над помрачённой бездной —
и никакой экзотики,
и не нужны блокнотики
страннице несуразной.
Так-то, мой фант… и кто бы там
ни похвалялся опытом,
съеденным всем и выпитым,
и побеждённой смутой,
ты похваляйся – трепетом,
лепетом и эпитетом,
полустраничкой смятой.
Этому фанту – кружиться на цыпочках
(и чтоб никаких пируэтов и соте!),
цыпочек – очень желательно – не выпачкав:
цыпочки положено держать в чистоте.
Ибо кто ж знает, сколько кружиться нам
и когда остановиться в следующий раз!
Так ли, иначе, а всем небожителям
цыпочки положено держать про запас.
В общем, кружитесь под любезную музыку,
господин фант, господин фант,
как и пристало небесному союзнику,
господин фант, господин фант!
Лишний сантиметр до Божьей обители,
господин фант, господин фант, —
вовсе немало… Вы столького не видели,
господин фант!
Нам бы и всем бы неплохо – на цыпочки:
оттуда хоть сколько, а всё же видней,
что всё тут висит как придётся, на липочке,
и будет висеть до скончания дней,
что хрупко и нежно твоё мироздание,
что только случайно плечом повести —
и рушится некая пагода дальняя,
и больше её никогда не найти…
…в общем, кружитесь себе потихонечку,
господин фант, господин фант,
ни ниточку
