Отпусти руку!
Чуть не ударил тогда, и только сильно рванул за руку.
– А, Димка, привет, это я, вот так вот, думал, что уезжаю на всю жизнь… Юра, долг не высылай, как договаривались, я сам уже еду…
«…Дмитровская. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»
Сухо как во рту! Мент… только сегодня приехал, товарищ милиционер, мол, это, можно заплакать, короче, он поймет, мужское братство. Поймет, блядь!.. Пить. Как выйду, выпить. Только сегодня приехал, вот коробки. Только сегодня.
Ту-дум-тум… ту-дум-тум-тум… ту-дум-тум-тум… ту-дум-тум-тум…
Общага, вот я и вернулся, пиздец какой-то.
Круглые часы «ЗИЛ», без пятнадцати одиннадцать. Охранник как будто не узнает. Да, типа не узнает. Это же я. Уже не пустит.
– Пропуск!
– Я только коробки оставлю и назад.
Неужели паспорт потерял?
Комнату Димкину забыл. Она.
«Димка, мы в 605, если что, поднимайся (с гитарой)», – я писал, а будто и не было ничего.
– Дим, открой, это я – Анвар, я вернулся.
Спит, что ли?
Что он смотрит, бля?! Первокурсник, наверное. Сейчас закурить попросит… как сговорились… а ты выглядишь, как лох доступный.
– Извините, его нет, он вчера самоубийством покончил.
– Что?
– Он вскрыл себе вены, «Скорая» увезла. В очках такой, да?
– Да-а…
Круговое мелькание пролетов. Вспученный линолеум коридора, выбоины и следы от окурков на стенах. Двери. Пыльное, грязное окно в конце, в открытой форточке свежее, яркожелтое свечение. Подходит к двери в конце коридора. Поднимает с пола окурок и, опалив зажигалкой фильтр, закуривает.
– Юра, открой, это я – Анвар, – тихо. – Я вернулся.
Стучит. Тишина.
– Нет, что ли, никого?!
Отходит, громко топая. Тихо возвращается, слушает.
Шепот. Звук отодвигаемой задвижки.
Да-да, так надо будет сделать, мол, спокойно, Юра это ограбление.
Дверь приоткрывается и высовывается голова.
– А! Бабай! Ты че, вернулся, что ли?
– Я. Да…
Смеется, обнимает. Как всегда эта Юркина манера стукаться лбом в плечо.
– Давай, проходи, не стесняйся, будь, как дома, обувь можешь не снимать, – ищет кого-то за спиной Анвара.
Комната. Кровать. Маленький щуплый паренек курит. Налысо остриженная голова. Большие уши. Испуганные серые глаза. В углу большая дорожная сумка «Marlboro». Еще одна кровать, полосатый матрас с желтыми разводами. Индийский земляничный чай, маргарин Rama, ЯЛОВИЧИНА – тушкована вермишель… Ели!
– Ну, ты чё сидишь, как будто человека съел?! – склоняется Юра к пареньку. – Поздоровайся с дядей.
– Паша.
– Анвар.
– Как-как?
– Анвар. Был такой еще, Анвар Саадат, если знаешь, конечно.
– A-а… не-ет…
– Ты
