ей между ребер.
И тут тьма в доме сгустилась и из нее неспешно выплыла старая старуха, замотанная с ног до головы в широкие темные платки. Она была страшная, но вполне живая и на вид здоровая, только очень старая. От нее пахло сырым темным лесом, мхом под корягой, чащей, чисто и горько пахло древесной корой.
Старуха подошла и приложила сухую, исковерканную годами ладонь к двери. Толчки прекратились, только нетерпеливый скрип выдавал страшное присутствие.
– Ну и угораздило тебя, девушка, – сказала старуха.
Ганна молчала, не зная, какой из прыгающих на губах вопросов выпустить первым. Да и зубы у нее стучали громче костей в тех остовах.
– Ладно, если не сробеешь, выведу тебя отсюда.
– Да можно ли мне к людям теперь? – боясь надеяться, спросила – пощады попросила! – Ганна.
– Теперь нельзя, – отрезала старуха. – А после будет можно. Идешь?
– Иду, бабусенько.
– А со свиньями управляться умеешь? – строго глянула на нее старуха, уже взявшись за створку.
– Умею, бабусенько, и корму задать, и почистить…
– Ну идем. Помогай мне! – и старуха шагнула во двор, размахивая платками и громко шикая.
– Кыш вы, кыш! Вон пошли!
– Геть! – хрипло вторила ей Ганна, отмахиваясь почтарской сумкой, – геть, скаженные!
В темноте она видела перед собой только старухину спину, взмахи и всплески огромных платков, шагала за ней след в след, стараясь держаться поближе, да по сторонам не очень-то глазела. – Пішов геть! – и не смотрела, кому кричит, просто шла за старухой, вдыхая свежий, горький запах коры, мхов, хвои. И когда с живым деревянным скрипом приоткрылась калитка в высоком частоколе, Ганна, не раздумывая, шагнула следом за старухой, и остановилась в тесном дворе, залитом мертвенным синеватым свечением из глазниц торчащих на кольях человечьих черепов.
– Что ж ты меня, старая – обманула? – зашипела Ганна, крепче сжимая и отводя в замахе сумку. – Вывела, да? На самый тот-позатот свет? Вот ты кто, коровья смерть!
– Ну ты, дура-девка, огонь-девка! Охолони, слышишь? Я никого не обманываю, без нужды мне. А коли тебе здесь не нравится, разворачивайся – и геть откуда пришла: за калитку, да глаза закрой, да три шага пройди. А провожать тебя мне недосуг.
– А чем здесь-то лучше? – возмутилась Ганна, однако шагнула не назад, а в сторону, чтобы не прямо против калитки стоять, а все-таки у стены.
– Здесь, девушка, лучше тем, что хозяйка здесь я. И кроме меня нет здесь для тебя никакой опасности. А я тебя не съем. Пока что. Я сперва погляжу, не расходится ли у тебя самой слово с делом. С мертвыми коровами ты не сладила, это я уже знаю. Посмотрим, как управишься с живой свиньей!
Да и распахнула настежь хлипкую дверь – а оттуда выперло огромное, мощное, в густой жесткой щетине… и оказалось круглым тугим
