и несколько поселений с южной ее стороны всегда принадлежали боснийским сербам. Они влезли сюда и после минирования, так что двое храбрецов остались лежать возле неглубоких черных воронок, и немцы, в то время охранявшие зону, не стали вытаскивать убитых, оставив в назидание всем, кто захочет сунуться на Сатву.
И пролежали они здесь меньше суток, до темноты следующей ночи, а потом исчезли. Тогда этому не придали особого значения, посчитав, что упрямые сербы пробрались на вершину и унесли трупы. Через посты, минные поля и спирали колючей проволоки, высотой до двух метров…
Джейсон выбрался на гору, когда половина неба, покрытая рваными тучами, налилась синеватым, свинцовым светом.
Ветер остался за спиной!
Он трижды спускался с вершины вниз метров на сто и трижды, снова поднимаясь, улавливал границу ветра: скользнув по крутому склону, он уносился ввысь, а изрытая голая площадка, величиной в четыре футбольных поля, оставалась в полном покое, и в неподвижном воздухе дым от сигареты тянулся вверх чуть извилистой и бесконечной струйкой…
Чувствуя озноб, теперь уже не от холодного ветра, Дениз приблизился к краю минного поля и сел на вывороченный камень, от которого бежала по земле едва заметная проволочная растяжка. И ощутил, что и сам внутренне как бы натянулся, напрягся и замер в таком состоянии, ожидая то ли счастья, то ли внезапного взрыва. В тот миг он еще не видел, что его напарник Эрни Флейшер, сбросив на землю амуницию, стаскивает с себя одежду…
4
Мамонт протянул руки к огню, от пахнувшего жара мгновенно оттаяли заиндевевшие ресницы, изморозь превратилась в слезы.
Он был в ловушке, прилетел, как мотылек на свет, и сопротивление сейчас было невозможно, хотя в кармане фуфайки лежал пистолет. Оценка ситуации длилась мгновение, ровно столько времени потребовалось и непрошеным гостям, принесшим огонь.
– Здравствуйте, Мамонт, – прервал паузу человек в горных защитных очках. – Кажется, вы оказались в трудном положении?
– Да, – просто и сразу ответил он. – С кем имею честь?..
– Мы ваши друзья. – Незнакомец вынул из кармана вещмешка термос, неторопливо налил в крышку бурого, парящего напитка, подал Мамонту. – Возьмите, это полезно и вкусно… Вам нечего опасаться, мы ваши друзья. Называйте меня Тойё.
Мамонт взял металлический стаканчик, поблагодарил и отхлебнул напиток – скорее всего отвар чаги с добавлением женьшеневой водки.
– Снимите очки, – попросил он.
Тойё сдвинул на лоб очки, обнажив по-восточному припухлые веки и седеющие брови. Этот человек назвался мансийским именем, хотя внешне был мало похож на местного жителя. В тех всегда ясно просматривались тюркские черты, этот определенно относился к желтой расе, и в речи его улавливался едва слышимый акцент – многоударность, характерная для японцев, говорящих на русском. А ханты и манси, живущие среди русских, говорили
