рождения. Когда я получила альбом, сделанный обо мне (меценаты, собрав редчайшие фотографии и архивные публикации, выпустили несколько книг – о Михаиле Ульянове, Юрии Яковлеве и обо мне), прочла его слова в свой адрес и была потрясена. Позвонила ему: «Петр Наумович, я даже не знаю, как вас благодарить за такие слова обо мне – это такой подарок». (У меня ведь нет архива, я ничего не собираю – ни статьи, ни фотографии. Мой муж собирал, а я нет… Да и не надо ничего – умирает драматический актер, и никто, кроме родственников, не вспоминает его. Великие имена – Рубен Николаевич Симонов, Николай Гриценко, – а ведь даже в Щукинском училище у нас не каждый вспомнит.)
Мы испытывали потребность друг в друге. Я была счастлива, когда он приходил на мои премьеры. Мы вечно уединялись, разговаривали, он обсуждал мои работы в других спектаклях. После премьеры «Милый лжец» Петр Наумович делился своими соображениями, а я призналась: «Мне намного труднее играть здесь, чем в „Без вины“». И он так обиделся! Я поняла, что не следовало вызывать его ревность. Он сказал тогда: «Ну там, конечно, вы плачете и выдаете все, что есть у вас в душе!» А я парировала: «Конечно, здесь у меня вода льется, а у Шапиро – настоящие слезы». Так мы подсмеивались друг над другом.
Он сообщил однажды, приступая к новой работе: «Ставлю „Бесприданницу“ – на тебя». Я удивилась – как это? «Я объясняю актрисе, как бы ты сыграла. И получается, как будто ты играешь через нее. Незримо присутствуешь». (А ведь в свое время Рубен Николаевич собирался ставить «Бесприданницу» со мной, но эта работа у него была как заколдованная – всегда кончалась неудачей. «Мы ляпнемся», – беспокоился он, поэтому и не осуществил свои намерения. И еще хотел поставить со мной «Гамлета», утверждая, что мужчины не понимают всех тонкостей этого образа. Но и эта идея тоже повисла в воздухе.)
Как-то я сказала ему: «Я просто счастлива, что жизнь меня столкнула с вами». Сама я не использовала избитых слов, вроде «гений», но рада, что при жизни его называли гениальным режиссером. Он ведь иронично относился к наградам, званиям, бесчисленным орденам.
Однажды он пришел на «Хрустальную Турандот», устроенную в мою честь. Я отказывалась – не очень люблю все эти творческие вечера, поздравления, – не знаешь, куда деваться. Стыдновато как-то. Петр Наумович подошел ко мне со словами: «Я тебя благословляю». Достал из кармана подарок – нашел ракушку с дырочкой, взял шнурочек, вдел в дырочку и сам сделал медальон: «Это будет твой талисман». И надел мне на шею.
Последний наш спектакль, который он успел посмотреть, – «Пристань». Мы увиделись с ним тогда в последний раз. Он очень трудно шел к нам за кулисы из зрительного зала, не дошел, задыхаясь, остановился тут, в коридоре у гримерок, я вылетела к нему, схватила в охапку… Он обязательно хотел прийти во второй раз. Но уже не пришел… У него в нашем театре не все было гладко: кто-то принимал – кто-то нет, кто-то делал довольно больно. Я же до последнего надеялась и верила, что он вернется к нам. Прямо навязчивая
