что за каждым из них прямо сейчас происходит какая-то жизнь. Там, наверное, кто-то ужин готовит, вот там, в Москва-Сити, наверняка какой-нибудь колл-центр и бедная девушка в сотый раз объясняет что-то глупому клиенту, а он все никак не хочет понимать простых вещей…
Артем замолчал и уставился куда-то в одну точку далеко-далеко. Вдруг он почувствовал, как Маша оказалась совсем рядом: она сделала полшага влево, в его сторону и он ощутил ее тепло.
Маша поежилась.
– Да, уже холодает, – подметил Артем.
Маша кивнула и искоса посмотрела на него. Артем опешил. Он понимал, что может согреть ее, но все тот же страх, что что-то может пойти не так, не давал ему необходимой прямо сейчас свободы действий! Вместо того чтобы обнять Машу, он спросил:
– Пойдем в машину греться?
– Я бы постояла еще, – снова поежившись сказала Маша.
Артем решился. Дрожащими от волнения руками он расстегнул куртку и распахнул ее:
– Тут теплее, – улыбнулся он.
Артем подумал, что свихнется окончательно, поскольку Маша не заставила себя уговаривать и прижалась к Артему спиной. Он запахнул Машу в куртку и осторожно, словно прикасаясь к тончайшему, самом дорогому сокровищу в мире, обнял Машу за плечи.
И не поверил, что сделал это.
В висках застучало, в ушах зазвенело. В горле защемило так, словно кто-то влил в дыхательные пути пинту лимонной кислоты. Тепло прилило к низу живота и растеклось по ногам.
Артем осторожно провел носом по Машиным волосам. Маша прикрыла глаза и чуть откинула голову назад, давая понять, что этот жест ей приятен. Он уткнулся в ее волосы еще глубже и попытался сказать ей «Ты такая красивая», но вместо этого у него получилось что-то хрипящее и нечленораздельное.
Но Маша не придала этому значения. Это все равно звучало нежно. И было неважно, что именно он сказал.
Артем предпринял и вторую попытку сказать то же самое, но тут же осекся, поняв, что из-за перевозбуждения в прямом смысле слова лишился дара речи.
Он увидел, как Маша закрыла глаза и сделал то же самое.
Когда он открыл их, он увидел, что она вполоборота смотрит на него. Здесь, стоя над ночной Москвой, прижавшись к нему. Она смотрела таким взглядом, от которого у Артема кружилась голова. В ее взгляде читалось доверие и благодарность. Артему показалось, как будто эти глаза сказали: «Только не давай меня никому в обиду, хорошо?»
И хотя ему только хотелось, чтобы она сказала так, он напряг всю волю в кулак и пытаясь победить скованное хрипотой горло, сказал:
– А я тебя никому в обиду не дам, хорошо? – И как-то по-дурацки улыбнулся.
Маша развернулась и закивала головой:
– Я согласна!
Он протянул ей руку:
– Пойдем?
Казалось, Маша была готова идти с ним за руку хоть на край света.
Впрочем, почему «казалось»?
Так оно и было.
*
