Сначала я снимала квартирку на улице Верности вместе с одной малознакомой девушкой. Из этого периода помню, как «умащала» себя дома вазелином за неимением других масел, представляя себя Клеопатрой, и рассказ водителя такси о бабушке, перепутавшей название моей улицы и попросившей отвезти её на улицу Терпимости. Ещё помню трёх братьев Хомичей, живущих в большой коммунальной квартире на Звенигородской. Надо сказать, что коммунальные квартиры – «коммуналки» – были для меня поначалу явлением экзотическим. Впервые я открыла их правила игры именно у Хомичей, когда, забежав на общую кухню, где в это время находилась одна их соседок, решила налить себе стакан воды из чайника. Оказалось, что, невзирая на то, что в кухне горел свет, я не имела права им пользоваться, а должна была зажечь свою лампочку, что и сделал влетевший за мной на кухню один из братьев Хомичей. Впоследствии я сталкивалась и с тем, что две соседки по коммуналке мыли пол в кухне по диагонали, каждая свой угол. А особенно пикантная ситуация поджидала меня уже через много лет, когда я, приехав из Швеции, находилась в гостях у одного замечательного музыканта и педагога Юрия Борисовича Стоянова – человека застенчивого и чуть закомплексованного. Я отправилась в туалет, который находился в конце коридора, и с изумлением увидела, что хозяин квартиры, стыдливо потупив глаза, провожает меня, неся в руках сидение от унитаза.
Итак, вернусь назад в 1971 год. Родители предприняли серьёзный шаг на пути моей легализации, разменяв нашу шикарную витебскую квартиру на более скромную в том же Витебске и на одну комнату в двухкомнатной квартире в Ленинграде. Так я стала обладательницей жилья в 15 квадратных метров 90 сантиметров в коммунальной квартире на Московском проспекте у метро «Электросила». Почему я так хорошо помню эти цифры? Потому что, прожив много лет в этой комнате, сначала одна, потом с мужем, а потом и с ребёнком, я не могла встать на очередь для расширения жилплощади именно из-за этих «лишних» 90 сантиметров. Но поначалу это жильё представлялось мне роскошным! И по неопытности своей и родительской я не задумывалась, какого соседа предложила мне судьба. А сосед у меня был примечательнейший! Когда-то, по-моему, сразу после войны, двое мальчишек-братьев играли на какой-то свалке и нашли клад. Они сдали его государству и в благодарность получили двухкомнатную квартиру в сталинском доме на Московском проспекте, где и жили с тех пор всю жизнь, каждый в своей комнате, каждый со своей семьёй, пока один из них путём сложного многоступенчатого обмена, в котором были замешаны и мы, переехал куда-то на Север, а я оказалась в этой квартире. Во второй комнате продолжал жить второй брат, окончательно спившийся бывший «передовик производства» (об истории с кладом и о «передовике» я узнала из старого журнала, торжественно продемонстрированного мне Борисом-соседом в начале нашего знакомства). Это был тихий алкоголик, промышлявший тем, что сдавал свою комнату парочкам для почасовых любовных утех за бутылку или мелкие деньги.
