потом мы переехали в другой район города и меня перевели в другую школу. Там я прославилась тем, что постоянно громогласно делала замечания нашей малограмотной учительнице, говорившей «морковь» с ударением на первом слоге или «шлём» вместо шлема. Родителей вызывали в школу, они вели дома со мной воспитательные беседы, я митинговала возмущённо, а они предлагали мягкий вариант: замечания учительнице делать на переменке, тихим голосом и не при всех. В это же время меня настигла первая любовь. Героя моего романа звали Стасик Ясинский. Он был старше на пару лет и жил в том же доме на этаж выше. Моей любви он не сопротивлялся, она даже приносила ему определённую пользу. Так, например, когда мой дедушка прислал нам в Сибирь из Алма-Аты огромный деревянный ящик со знаменитыми яблоками «апорт», то моя мама, хранившая яблоки на балконе, в один прекрасный момент обнаружила ящик пустым. Балкон Стасика, на этаж выше и наискосок от нашего, был очень удобен, чтобы спускать с него верёвку, к которой я и привязывала яблоки за черенок, после чего они благополучно и регулярно перекочёвывали к моему избраннику. Чувств своих я не скрывала! Все стенки в подъездах нашего дома исписала надписями: «Наташа +Стасик=любовь». Должна признаться, что, уже будучи взрослой дамой и находясь на двухчасовой транзитной пересадке в Красноярске, я взяла такси в аэропорту и стремительно рванула в «свой» дом, чтобы, проинспектировав подъезд, обнаружить там свои записи. Не нашла! Но «поностальгировала» чуток.
Помню Красноярский драматический театр того времени: красавец, герой-любовник Вася Корзун, высокая статная Нина Никифорова, Николай Тяк, игравший только отрицательных персонажей, великолепная актриса Долматова (они с Корзуном были замечательными Гамлетом и Офелией). Помню, как приезжал смотреть папин спектакль его учитель Борис Захава. С визитом Захавы связана очередная семейная легенда с моим участием. Мама принимала «папиного гостя» со всевозможными почестями. Во время торжественного семейного обеда Захава, у которого не так давно родилась дочка от новой молодой жены, сказал мне, ласково улыбаясь: «А у меня тоже есть такая маленькая девочка, как ты!» На что я с изумлением поинтересовалась: «А почему у вас, такого старого, есть такая же маленькая девочка, как я?» – и тут же, возмущённо и громогласно, спросила сидящего рядом старшего брата: «А чего ты меня всё время щиплешь и щиплешь?»
Вообще, надо сказать, я часто подводила родителей, дающих мне свободу слова. Так, например, рассказывали, что я заявила папиному другу режиссёру Ефиму Табачникову, регулярно заходившему к нам играть в шахматы с папой: «А вы знаете, дядя Фима, что моя мама вашу жену терпеть не может?» – на что тот, не отрываясь от шахмат, спокойно заметил: «Да я это давно замечаю», – и продолжил передвигать фигуры. Или, отправляясь поездом на гастроли вместе с родителями и труппой театра, прослушав традиционное объявление: «Граждане пассажиры! Занимайте свои места в вагонах поезда», я в гуще актёров громогласно заявила, глядя
