технику на поверхности. Сейчас можно было бы, но привычка въелась в кровь и кости. В лифт и под землю, только так.
Она впорхнула, на ходу расстегивая куртку.
– Пришел ответ на мой запрос! Объявите всеобщий сбор, Риннк.
В зале, рассчитанном на сто пятьдесят человек, сидело всего пятьдесят с небольшим. И все, затаив дыхание, слушали женщину, которую месяц назад никто и не знал толком. Нынче ее слушали, потому что она дала им сперва цель, потом надежду, а теперь…
Ортленна не умела выступать перед публикой. Зачем это нужно простому инженеру? Но выступить было необходимо. Она сжала в руке свернутый в трубочку лист, вышла вперед и сказала без вступлений:
– Я посылала сообщение в Рай, и мне ответили. Я прочитаю, хорошо? – и, не дожидаясь согласия, развернула лист. – «В нлакисский филиал Объединенной горной компании Шшерского Рая – от координатора Криййхана Винта. Восхищаюсь вашим мужеством и стойкостью. Обещаю, что как только ГС-линкор «Райская молния» завершит ремонт, он немедленно прибудет к Нлакису, чтобы выполнить вашу заявку. Вы ждали долго, осталось подождать еще немного: месяц или два, и все желающие смогут вернуться домой. Благодарю вас за самоотверженный труд на благо Шшерского Рая, который не останется без награды, и скорблю о тех, кто не дожил до возвращения. Назначаю Ортленну Лис, – ее голос дрогнул, – директором нлакисского филиала и поручаю ей организацию полномасштабной добычи с теми работниками, кто прибудет на смену уезжающим домой».
Восторженный свист, радостные вопли. Магическое слово «домой» взбудоражило всех. Пусть не прямо сейчас, пусть через месяц или даже через два. Ортленна счастливо улыбалась сквозь слезы. Она поняла из ответа координатора главное: возвращение – не для нее. Директор не может покинуть рудник.
Капитан Гржельчик привык заботиться о своих людях. Пусть даже не совсем о своих. Он счел должным как-то устроить бывших пленников Ена Пирана в этом мире, коли уж добраться до Рая им пока не судьба. Он нашел для них источник денег, посоветовал гостиницу, помог оформить визы. Вроде бы более чем достаточно. Но об одном он забыл. Не потому, что был таким уж рассеянным, просто об этом ему никогда не приходилось думать. О том, где брать кровь.
– И нечего на меня так смотреть! – сказал Бен.
Сказал, между прочим, на шитанн. Чем дальше, тем лучше он овладевал этим языком. Вот только никак не мог понять, за счет чего происходит его обучение. Вечерами, возвращаясь после занятий с десантниками, Аддарекх пел ему бесконечные колыбельные, от которых при пробуждении почти физически распирало мозги, а днем заставлял разговаривать. Говори как можно больше, велел он. Нас нет – говори сам с собой, говори с котом, с фотографиями девушек из интернета. Говори о чем угодно. О чем угодно не получалось, в первый день Бен мог поддержать лишь самые примитивные темы: кто я есть, что делаю, где нахожусь. Во второй – уже больше; он почувствовал в себе силы описать картинку и целый день вещал воображаемому слушателю о пейзаже за окном, об интерьере гостиничного номера, об изображениях, найденных
