«рифмования».
А.Я. Панаева вспоминала: «Некрасов писал прозу, сидя за письменным столом и даже лежа на диване; стихи же он сочинял, большею частью, прохаживаясь по комнате, и вслух произносил их; когда он оканчивал все стихотворение, то записывал его на первом попавшемся под руку лоскутке бумаги. Он делал мало поправок в своих стихах. Если он сочинял длинное стихотворение, то по целым часам ходил по комнате и все вслух однообразным голосом произносил стихи; для отдыха он ложился на диван, но не умолкал; потом снова вставал и продолжал ходить…» Сам Некрасов обмолвился однажды, что в процессе творчества звуки у него предшествуют мыслям, или, по крайней мере, являются отдельно от них:
В груди кипят рыдающие звуки…
Пора, пора им вверить мысль мою! —
ритм и неясное еще звучание стиха подчиняли себе всю работу над созданием стихотворения. Так бывало в работе и над большими, и над короткими произведениями. Например, будучи в Риме, Некрасов начал работать над поэмой «Несчастные» и 39 дней не выходил из комнаты; Анненкову он писал: «39 дней я трудился с небывалой еще во мне одержимостью».
Отмечая внешнюю напряженность поэта при сочинении стихов, наблюдая его со стороны, окружающие, конечно, не могли не чувствовать, как он в это время менялся. Сам поэт объяснил однажды свое состояние в то время, когда он пишет, тем, что самый порядок его разума от этого нарушен <курсив наш – Н.Т. >, что он не знает, когда он будет обедать, когда пойдет гулять или спать ляжет. Т. е. процесс сочинения стихов предполагал для него не только выпадение из обычной жизни, но преодоление в себе каких-то больших препятствий. И порой это состояние было очень нелегким, иногда болезненным: «Работа доводит меня до изнеможения…» или: «Стихи слишком расшатывают мои нервы». Возможно, с этой особенностью – состоянием физической изнуренности от сочинения – связаны большие перерывы в его поэтической работе, а не только с загруженностью журнальной работой.
В августе 1856 г. Некрасов надолго уезжал за границу лечиться. До отъезда он осуществил три главных на тот момент дела. Весной было заключено «обязательное соглашение» с И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым, А.Н. Островским и Д.В. Григоровичем об «исключительном сотрудничестве» их в «Современнике», что должно было обеспечить стабильность журнала. Общее наблюдение за изданием Некрасов оставил на Чернышевского, обязав его лично просматривать все подготовленные к публикации материалы и решать все вопросы, связанные с цензурой. На фоне неприязни, с какой относились к молодому сотруднику почти все члены старой редакции, это был знаменательный шаг. И, наконец, подготовленный им сборник стихотворений поэт передал московскому издателю К.Т. Солдатёнкову для печати. Сборник составили стихи 1847-1855 гг., большей частью уже публиковавшиеся в «Современнике». Обрамляли книгу два стихотворения, имеющие для автора особый смысл, – «Поэт и гражданин», в котором развиты общественные идеи Белинского, воспринятые им с юности, и «Замолкни, Муза мести и печали…», важное для автора как эстетическая декларация.
Об огромном успехе
