берет мою письменную работу, перелистывает. Я вижу, что на первой задаче стоит “+/-” а на остальных “+”.
– Все задачи решены правильно, но только первую я не понял, как Вы решали, – говорит экзаменатор.
Мне не хотелось рассказывать, что я не знаю химии. Да и зачем, если мне не поступать? И я сказал, что задачу решил неверно.
Экзаменатор недоуменно пожал плечами – все-таки решение правильное – но допытываться не стал.
– Тогда за письменную работу – оценка «четыре», – говорит он, – и «четыре» – за устный экзамен.
– Почему? – здесь уже удивляюсь я по поводу устного экзамена.
– Над первой задачкой вы задумались.
– Но я же ее решил! – недовольно возражаю я.
Кровь снова бьет преподавателю в голову.
– Если вы тоже не согласны, как предыдущий абитуриент, пишите жалобу в приемную комиссию!
Мне становится его жалко:
– Что вы, я согласен! Вы только успокойтесь – у вас еще так много работы, – и я показал на ожидающих своей участи абитуриентов.
Экзаменатор оторопел. А я пожелал ему всего доброго и довольный покинул аудиторию.
Все-таки хорошо, когда ты сдаешь экзамены «просто так», не имея перед собой цели во что бы то ни стало преодолеть этот входной барьер.
Математика устно
Через день я пришел на устный экзамен по математике. Теперь я уже знал, как он будет проходить, и мне было немного неловко за мое “послание”.
Я живо представил, как солидный преподаватель будет смотреть на мое “послание” и строго спрашивать: «А какое это имеет отношение к экзамену по математике?»
«Ничего, – успокаивал я себя, – должен же он понять. Я слышал, на физтехе юмор ценится».
Как и на предыдущем экзамене по физике половину нашей группы запустили в небольшую аудиторию, рассадили за столы и каждому выдали билет с заданием. На столе у экзаменаторов слева лежала стопка письменных работ и наши экзаменационные листки. Преподавателей было двое: один в годах («наверное, школьный преподаватель, которого привлекли на время экзаменов», – подумал я; мне почему-то казалось, что все преподаватели на Физтехе должны быть молодыми), другой достаточно молодой, кавказского вида, с жесткими черными усами.
Пока мы готовились, “пожилой” сел за стол и стал перебирать письменные работы, прикрепляя к ним экзаменационные листки с фотографиями. Где-то к середине стопки я догадался, что он дошел до моей работы. Быстро ее пролистав и, видимо, добравшись до “послания” он углубился в чтение. Я внимательно наблюдал за его реакцией в надежде увидеть хотя бы тень улыбки… Но зря: он ни разу не улыбнулся.
Дочитав до конца он подозвал “молодого” и протянул ему листок с моим творчеством. У того реакция была иной: после каждой фразы он закидывал голову и тихо, но от души, смеялся. Потом спросил у “пожилого”, чья это работа. Я тут же уткнулся в свои листки, но успел
