style="font-size:15px;"> +++
Противники контроллера называли себя «Сопротивлением», но были обычными неудачниками. Маргиналами. Поначалу они еще как-то держались, притворялись «поролоновыми», но потом, с введением обязательной регистрации, одних отловили, другие пришли сами. Система не оставила выбора. Хочешь жить в безопасном районе? Прими контроллер. Хорошую работу? Прими контроллер. Образование? Прими контроллер. Квалифицированную медицинскую помощь? Прими контроллер. Хочешь быть частью общества? Прими контроллер. Хочешь быть? Прими.
+++
– Нам с тобой предстоит дело. Трудное и почти безнадежное. Но великое. Скоро мир, каким ты его знаешь, наебнется. Демон с тысячей лиц открыл охоту.
Со стороны выглядело, будто я лежал на больничной койке и незрячими глазами таращился в потолок. На деле мы с Евсеем Гавриловичем мутили «Сопротивление». Сидели в коллекторе, такие заговорщики. Тогда это казалось мне веселой игрой.
– У нас есть лет десять в запасе, братка, – говорил Евсей Гаврилович, – Надо их где-то пережить.
Между реальностью и фантазией пролегает тонкая, словно кошачий ус, нейтральная полоса. Там мы и обосновались.
Позже к нам присоединились другие. Те, которых вы зовете « недобровольными». У всех одно и то же. Одиночество. Мы были вроде клуба по интересам. Реальную жизнь захватывали «поролоновые». Все становилось таким… таким…
– Правильным, – подсказал Сергей Борисович.
– Некрасивым, – Василий взглянул на него с жалостью. – Бесчувственным. Люди перестали творить.
– Если вы об искусстве, то человечество уже столько всего создало, написало и нарисовало, что ничего нового не нужно. В музыке всего семь нот, вдумайтесь. Комбинации ограничены. То же и с буквами и с красками и с сюжетами.
– Именно так «поролоновые» говорили своим детям, друзьям, близким. И советовали заняться настоящим нужным делом.
– Разве они не правы? – спросил Сергей Борисович, – Положа руку на сердце, ваше чувствительное сердце, скажите, разве не стало лучше? Что вам не нравится?
+++
– Разве не стало лучше?
Этот вопрос Сергей Борисович задавал много раз и всегда получал одинаковый ответ.
Да, стало. Но что-то важное исчезло. Что именно? Вам, «поролоновым», не понять. У вас чувств нет.
Сергея Борисовича это слегка задевало. У «поролоновых» были чувства. Тысячи оттенков спокойствия.
+++
– Жестокость, – сказал Василий. – Вы,» поролоновые», жестокие очень. Спокойные, равнодушные, рациональные. Никаких смягчающих обстоятельств, только черное и белое. Почему не оставить нас в покое? Наш мир был такой хрупкий, такой ненастоящий, а нас так мало… Чем мы вам мешали?
– Вам не понять, у вас же чувства. Пока что, – Сергей Борисович не счел нужным отказать себе
