и вдруг изумился тому, что в мире ничего не изменилось. Так же бурлила свежая, еще не до конца распустившаяся зелень весны, по склонам пологих холмов в изобилии пестрели цветы. Улыбалось яркое небо, словно обещая вот-вот пролить на все живое потоки немыслимого счастья, мелкая прозрачная волна катилась по золотистому песку, ветер задувал волосы в лицо, – а Зимобору все эти простые вещи казались неестественными. Отца больше нет, а он, Избрана, Буяр, все прочие по-прежнему живы, строят замыслы на будущее, спорят. Они как будто забыли, какая беда погнала их домой раньше срока, хотя только об этой беде, по сути, и говорят.
Подойдя, Зимобор присел на край кошмы возле Избраны. Она бросила на него короткий взгляд, но ничего не сказала. Зимобор сорвал травинку, пожевал и негромко заметил:
– Сестра, уняла бы ты вашего кабана. И отцу обидно, и нам мало чести. Вся дружина перессорится – чего хорошего?
– Как я буду его унимать – он ведь, кроме отца, никогда никого не слушал.
– То-то и плохо. Сама подумай, ты же умница. – Он придвинулся к сестре и зашептал: – Если Секача слишком близко к престолу подпустить, он, пожалуй, Буяра-то спихнет и сам залезет. Хочешь, чтобы Красовит в князья сел?
Избрана фыркнула и бросила на Зимобора насмешливый взгляд.
– Ой, не знала я, что ты так боязлив, братец мой милый! Наверное, и по ночам под одеяло с головой прячешься? Куда Секачу с его кабаньим рылом на княжий стол? Насмешил бы ты меня, кабы смеяться было можно. Сам же слышал – он князем Буяра хочет кликнуть!
– Буяра он хочет кликнуть, потому что не хочет ждать, пока кликнут меня! А чего он потом захочет, ты знаешь?
– Что потом будет, потом и увидим! А сейчас он правду говорит! И вече то же самое скажет. Кто твоя мать была? Все знают, что твой дед был простой оратай, а уже когда тебя постригали[8], ваше гнездо от дани освободили. Ты не на меня обижайся, ты на отца обижайся теперь, что он тебе матери познатнее не дал! – быстро добавила Избрана, видя, что Зимобор изменился в лице.
– Князем буду я, а не мой дед! – резко ответил он и отбросил травинку. – Я – старший сын, и отец меня признал своим наследником. Хотите спорить – не со мной будете спорить, а с ним! Готова, красавица? И о чем спорить? Что Буяр – дурак упрямый, каждая собака знает. А ты и не знаешь? Хочешь над собой такого князя иметь?
Избрана сжала губы, слушая, но теперь опять улыбнулась, немного загадочно, будто знала что-то такое, чего он не знал.
– Зачем же сразу Буяра? – многозначительно произнесла она, когда Зимобор умолк.
– А кого же еще? Двое нас.
– Двое? – Избрана выразительно подняла свои тонкие брови.
– Да ну! – изумился Зимобор, сообразив, на что она намекает. – Ты? Да ну, брось! Тебе головку солнцем напекло! Вот как без платка-то ходить!
– А чем я хуже вас? – Избрана взглянула на брата с открытым вызовом. – Я старше тебя и знатнее его. Ну что?
Постриги – первая возрастная инициация ребенка, проводилась в три года.
