лет. Но с этой стороны на нее смотрели строгие карие глаза супруга. Он задумчиво опустил щеку на кулак и пристально наблюдал за женщиной, брошенной на съедение диким зверям.
– Мелани, если ты позвонила, чтобы молчать, могла бы и не набирать моего номера! – Ворчливо рявкнула трубка, разбив ее надежды на тихий уход.
– Привет, мам, – произнесла она обреченно.
Похоже, теперь придется смотреть своим страхам в глаза. Она еще раз взглянула на Оливера, и тот кивнул ей одобрительно. Вдруг внутри нее что-то переклинило и разлилось спокойствием в груди. Руки стали набирать тепло, а голос потихоньку обрел звучность.
– Здравствуй, – отозвалась Офелия. – Я рада, что ты решилась пренебречь своей невыносимой гордыней и позвонить мне первая. Что тебе нужно?
«Мне ничего от тебя не нужно!» – едва не вскрикнула ответчица, но, глубоко вздохнув, вслух произнесла:
– Мы давно не виделись. Как ты смотришь на встречу в выходные, скажем, в субботу? Мы бы с Оливером могли заехать к вам в гости.
– В субботу у меня сбор комитета, уж не думаешь ли ты, что я брошу свои насущные дела, только потому, что ты соизволила объявиться? – Надменно заявила мать. – К тому же, Джонатан уходит в смену на сутки, так что в субботу займитесь своими делами.
Тишина повисла в трубке. Вот бы и завершить этот гадкий унизительный разговор, но Оливер прошептал «воскресенье», и пришлось покориться.
– А в воскресенье? – Эхом повторила Мелани за супругом. – Мы можем приехать на обед, если у вас еще не было планов.
– В последний ваш визит ты вела себя очень непочтительно, – ответила Офелия уязвлено. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Мам, десять лет прошло, – вздохнула «вздорная девица», как назвала ее хозяйка дома перед тем, как захлопнуть за их парой дверь. – Я уже не помню, что было в наш последний визит.
– Зато я помню! Поговорим об этом при встрече, так и быть. В воскресенье приезжайте к трем часам, и не вздумай опаздывать! – Снизошла мать, и, подумав, добавила строго: – И приезжайте вдвоем. Если вы обзавелись детьми за это время, оставьте их дома со старшим, я не желаю распаляться на детские вопли в свой единственный выходной день.
После этой тирады она повесила трубку, а Мелани еще какое-то время не смогла и слова вымолвить от гнева и разочарования. Наконец, когда испытание осталось позади, она смогла дать волю чувствам и расплакаться в любезно предоставленных для этого объятиях мужа. По завершении истерики тело оказалось тяжелым и неповоротливым, а голова – ватной.
– Зачем мы это делаем, Оливер? – Отупело протянула она, глядя в одну точку в районе дальнего угла гостиной.
– Алекса в будущем захочет познакомиться с ними, нам нужно налаживать мосты, если мы хотим остаться в здоровых отношениях с дочерью в их возрасте, – ответил он.
– Я не представляю, о чем мы будем общаться с этой кошмарной женщиной! –
