и любить…»
Он и сейчас, и раньше, не единожды признавался сам себе в том, что восторг, вызванный в сердцах его друзей после знакомства с Ленкой, им самим воспринимался неоднозначно. С одной стороны, такое признание где-то льстило, рождало ощущение гордости, а вот с другой….
С другой стороны, многие восхищенные взгляды друзей-приятелей на его избранницу ему совсем не нравились. Частенько проскальзывало опасение, что кто-то может захотеть вклиниться в их тесный союз и попытаться примерить на себя его счастье. Понимал, конечно, абсурдность этих опасений, и даже мыслей таких, но деть эту обеспокоенность никуда не мог.
Наверное, это обстоятельство и послужило причиной тому, что они почти отказались от дружеских посиделок, совместных походов по ресторанам и поездок в отпуск большой компанией. По правде сказать, он отказался, а Ленка, понимая его душевные терзания, лишь молча согласилась с принятым им решением.
Со временем он понял, что не ошибся. Ему было уютно и комфортно жить в тесном, маленьком мирке вместе с ней; он мог часами смотреть на её мелькающую по дому фигуру, вечно чем-то занятую; особенно согревал тот факт, что он может в любую минуту подойти, обнять её, заглянуть в любимые глаза, поговорить о чем-нибудь важном или, наоборот, несущественном, и чувствовать, что она полностью принадлежит ему, а он – ей…
Отставив недопитый бокал, он с хрустом потянулся в кресле. Да, можно сказать, что он почти полностью счастливый человек. Единственное, что мешало убрать это не нравящееся слово «почти», так это её рабочие отъезды и отсутствие законодательного свидетельства их любви и верности. Он однажды попытался донести до неё свою невозможность быть полностью счастливым из-за этих двух пунктов, но она лишь рассмеялась в ответ, цитируя своего любимого Козьму Пруткова, принесшего, как известно, в мир умные мысли в краткой форме: «Хочешь быть счастливым, будь им!».
Вот так вот… Один умник напишет, другая начитается, а он – страдай…
Покинув своё уютное кресло, зашагал по комнате. Перебирая в голове возможные варианты занятия себя в этот одинокий вечер, ни к чему толковому не пришел. Читать не хотелось, смотреть за жизнью других, уткнувшись в телевизионный экран, тоже. Настойчивое урчание в животе определило планы.
«Пойду пожую чего-нибудь, да спать залягу».
Энтузиазма эта мысль не вызвала. Есть на самом деле хотелось, но идти в пустующие кухонные владения не очень. В Ленкино отсутствие кухня казалось ему самой тоскливой частью квартиры.
С шумным вздохом принуждающего себя человека побрёл по широкому и тёмному коридору. Ощупью нашел дверную ручку, приоткрыл дверь. Щёлкнул настенным выключателем, прищурился от обилия вспыхнувшего электрического света. Обошёл вокруг небольшого обеденного стола, направился к холодильнику.
Ленка, уезжая, всегда старалась приготовить ему, хотя бы на первое время, что-нибудь вкусненькое. И на этот раз большой белый шкаф был забит до отказа.
