нечего ему по гостям шарахаться.
–Давай возьмём его всё же куда-нибудь? – умоляющим голосом просила мама.
Странно от неё такое слышать. Она всегда была само спокойствие. Видимо, случилось что-то серьёзное.
–Нет. Ты что, забыла, что я тебе говорил? Решила отказаться от меня?
Что… Что он сказал? Это уже никакие не игры. Всё серьёзней, чем я мог предположить. Надо быть максимально осторожным. Я смогу сделать вид, что меня сейчас нет дома, выйти через окно второго этажа (привычная операция, там всё давно отработано) и зайти через дверь, громко, так, чтобы они услышали и перестали ссориться. Но как же интересно, я хочу знать. Надо дослушать.
–Да что ты такое говоришь. Я никогда тебя не брошу, – умоляющим тоном произнесла мама.
–Никогда не говори никогда – сердито выцедил отец.
Мама ничего не ответила. У меня сердце ушло в пятки, когда дверь их спальни открылась. Из неё выбежала мама прямиком на улицу, не уверен, но мне показалось, что она плакала. Я же рванул в комнату, оделся, открыл окно и полез наружу, на задний двор. Там росла пара деревьев, стояли старые качели, и больше ничего. Я аккуратно перегнулся через окно, ногами встал на небольшую трещину между бетонными блоками, и, как паук, спустился по ним на землю. Это не заняло много времени, ведь их расположение я знал, как свои пять пальцев. Обернувшись в сторону двора, я заметил приближающийся силуэт. Не слишком высокий, значит, не папа. С его стороны доносились звуки всхлипов, плача. Мама. Она идёт сюда. Я побежал к углу дома, завернул за него и притаился. Главное, не попасться на глаза папе, нужно внимательно слушать, что происходит вокруг. Ноги тут же замёрзли, ведь обуви в моей комнате нет.
Деревья росли около высокого забора, который ограждал нас от соседей. Мама подошла к дереву, обняла его за ствол и заплакала. Она ревела навзрыд, стараясь не издавать громких звуков. При этом она подняла глаза и проверила, не горит ли свет в моём окне. Когда его не обнаружилось, она осела в большой сугроб. Снег на заднем дворе не разгребали около двух недель. Только сейчас я заметил, как она одета: лёгкая кофта, юбка, и всё. И в этом она по колено сидела в снегу, в обжигающем своим холодом снегу. Что-то мне подсказывает, тогда даже этот снег казался ей теплее, чем поведение отца. Она просидела так несколько минут, на коленях, обхватывая тоненький ствол дерева, рыдая, уткнулась лбом в ледяную кору растения. Всё. Хватит.
Я не торопясь выпрямился и подошёл к маме. Услышав шаги, она сказала сквозь слёзы, не поднимая головы:
–Уйди, оставь меня одну…
–Мам, это я, – я сказал это так мягко, как только мог.
На секунду она перестала плакать, дрожать, дышать, и посмотрела на меня круглыми большими глазами.
–Вставай, ты же так замёрзнешь и заболеешь, пойдём домой – продолжил я.
Но вставать она не собиралась. Тогда я снял свою куртку и накинул ей на плечи. Она пыталась сопротивляться,
