автоматные очереди, только изредка, то там, то тут, слышались звуки отдельных коротких перестрелок.
И в этой тишине, на пустынной улице Шаумяна, сначала издалека, а потом все ближе, послышался рев танковых двигателей и лязг гусениц.
Несмотря на предупреждение родителей, дети осторожно выглянули на улицу.
Со стороны Сенного рынка, к Почтамту медленно ползли три серых танка с крестами на бортах, не спеша, поворачивая из стороны в сторону свои пушки. За танками, прижимаясь к домам, по обеим сторонам улицы, настороженно шли вооруженные автоматами две колонны гитлеровцев.
Началась оккупация.
Через несколько дней Нелю позвала на улицу ее подруга и предложила пойти посмотреть на немцев.
Она вспоминает:
– Выйдя на улицу Шаумяна, мы увидели, что у переговорного пункта, напротив Почтамта, собрались немецкие солдаты. Их было около тридцати. Расхлебанные мундиры, закатанные рукава, на шее автоматы, в руках бутылки. Несколько немцев сидели на крыльце, один из них на губной гармошке играл популярную в те годы песню «Rosamunde», которую обожали фашисты. Под эту гармошку пьяные солдаты пили из бутылок шампанское и танцевали…
Вдруг один из них, обернувшись, увидел Нелю с роскошными русыми, волосами, которые волнами раскинулись по ее плечам.
Фашист ткнул в направлении девочки пальцем и громким, пьяным голосом, коверкая русский язык, спросил: «Bist du немка?» – Ты немка?
Дети в страхе разбежались по дворам.
Во дворе фашисты поставили большую машину – бензовоз. Это пугало жильцов – они боялись пожара.
В конце августа в одном из домов поселились немецкие летчики.
Жителей они не трогали, даже разрешали подбирать отрубленные куриные лапки и головы, которые оставались после приготовления им обеда. Смеялись над детьми, которые кушали семечки. Немцы называли семечки «Сталинским шоколадом».
Для того, чтобы порубить дрова для немецкой кухни, фашисты иногда приводили двух-трех советских пленных. Они были худые и сильно изможденные.
Охранял их немец по имени Макс. Неля с подругой просили его разрешения покормить наших солдат. Макс кивал им и отворачивался. Девчонки бежали домой, быстро варили кашу со свиными шкварками и, разложив ее по мискам, неслись к солдатам, чтобы успеть накормить их, пока фашисты не увезли красноармейцев обратно в концлагерь.
Но, несмотря на кажущуюся лояльность к местному населению, это были фашисты. Через несколько дней после начала оккупации Краснодара они начали решать «еврейский вопрос», то есть приступили к тотальному уничтожению еврейского населения в Краснодаре.
В соседнем дворе жила со своей семьей подруга Нели – Ляля. Ее мама была русская, а отец еврей. Он был скрипачом, а мама домохозяйкой.
Фашисты подогнали душегубку, и забрали отца Ляли. Ляля плакала и рвалась к нему, но немцы сначала отгоняли
