маки, земляника, ятрышник, травы.галка на клавиши села – исполнить вальсок.
на педали внизу нажимает сурок:
на правую,
чтобы звук удержать, и на левую,
чтобы примолк.
музыки шаткая-валкая эта походка:
припадает танцовщица-серна копыткой одной.
расщеплённая клавиатура – нажал посерёдке
сурок, да рояль наш альпийский расстроен давно.
междуцарствие,
миг неведомый, близкий сон,
со дна воздымаемый блик, отражённый в даль,
в шелест подземных ключей, негасимый звон,
павший с небес хрусталь.
…мягко скользит руно,
преображаясь, тая в моих руках…
буду я беден, как мышь, под покровом дня;
ночью, когда темно, буду бедней себя:
свет проницает тьму, тьма поядает свет.
буду богат, как Бог, на короткий час,
всем, что умножит мир, что наполнит нас
нашей душой, созданной на краю,
между тем, что есть, и тем, чего вовсе нет,
наполняющей музыку ангельскую в раю
вдохновеньем, неуловимым, как свет,
наполняющей вещи радугой всех цветов,
напояющей ароматом живым жасмин,
дарящей смысл лепетанию лепестков,
и горечь приходит в дым, словно пряность в тмин,
уют поселяется в доме и смех в устах,
красота входит в очи и воля в движенье рук,
и сердце болит и любит, покуда вдруг
не возродится прежняя нищета,
словно восходит смерть – абсолютный день,
словно восходит смерть – абсолютная ночь.
в тишине налету-навесу осенённая глубь,
мурашки травы, аккордеон во сне,
дребезжанье и рябь, пробежавшая по стеклу,
словно в ветре свистит вальдшнеп.
дуговая растяжка, чубушник цветёт как рай,
свет террасы выходит из мглы,
чтобы вступить в гром и вороний грай,
в дальний скрежет лесной пилы,
в стук возвращенья в дверь и в надрывный плач
егерской дочки, что с милым сбежала прочь,
но никто не откроет дверь, и отец-палач
скорее задушит, чем снова примет дочь.
в разрушенной вспышке высветились, дробясь,
два огненных мира в двойных зеркалах из воды.
уплывает под пальцами полузабытая вязь
сна во сне, что запутал следы.
в ночи курорт забытый и пустой
санаторских заброшенных лоджий
белой розой сквозь мрак
разъездной луна-парк,
призрачный, ложный.
балкончик над морем, не тай!
чуть постой
в конце лунной дорожки
до дрожи.
кипарисовая аллея,
магнолиевая аллея,
олеандровая аллея,
акация белая в листьях тёмно-зелёных.
за пустыми лежаками белеет
луна-парк, раскинувшийся на морской глади,
санаторий, раскинувшийся на него глядя,
балкончик над морем среди пустоты небесной
и
