нельзя. Приказа о переводе в другое учреждение не поступало.
– А если поступит?
– Максимум неделю продержать смогу. Потом приедут коллеги, проведём консилиум и в путь. При срочном переводе забирают сразу.
– Кругом сплошная неопределённость, – стало досадно от сложившейся ситуации.
– Госпожа Анастасия, вы где-нибудь остановились на ночлег?
– Мы как-то и не думали об этом, – она легкомысленно пожала плечами.
– Тогда не откажите посетить старого холостяка. Меня, как специалиста, поселили в двухкомнатных хоромах. Посидим под вишнёвую наливочку, поговорим, а то знаете скушно одному вечера коротать.
– Вы не женаты? – проявила женское любопытство Нарейса.
– Делал пару попыток, – смутился доктор, – но не срослось. Теперь же я молодым не интересен, а постарще возрастом не интересны мне – кругозор не тот.
Докторский домик выглядел дворцом падишаха по сравнению с соседскими халупами – ухоженный дворик, белёные стены, крашеные ставни и оконные рамы.
– Симпатичненько. А там что за сараи?
– Это не сараи, Анастасия, здесь живут колхозники. Когда всё вокруг общее, нет смысла выделяться. Общество может понять неправильно желание жить лучше, чем другие.
– Но вы то выделяетесь и очень заметно.
– Положено по статусу. В обществе равных всегда есть те, кто равнее, как бы это грустно не звучало. Давайте пройдём внутрь, не будем создавать почву для ненужных разговоров.
Белые занавески, половички, пружинная кровать с горкой подушек в маленькой спаленке, кожаный диван с двухтумбовым письменным столом, кухонный стол с примусом да голландская печь – вот и весь антураж сельского дома. Причём наверняка единственный на всё небольшое поселение.
– Господа, если бы наша встреча произошла в Петербурге, то непременно пригласил в хороший ресторан, хотя такой сейчас найти тяжело. Всё достаточно пошло и рассчитано на непритязательный вкус.
– Почему не в Ленинграде?
– Ностальгия по прошлым временам. Нет, я не против советской власти, я против того, что вытворяют властители от самого мелкого и никчёмного до вершины пирамиды.
– Да вы доктор – контрреволюционер, – меня несколько озадачила его откровенность.
– Не удивляйтесь, я всё-таки потомственный психиатр и поверьте, неплохо разбираюсь в человеческих душах.
– Мой муж тоже, – усмехнулась Нарейса.
– Мы коллеги?
– В некоторой степени, – я не стал распространяться в какой.
– Так, господа, разговоры хороши на полный желудок. Вы умеете разжигать примус? Нет? Тогда, Сергей, вам лезть в подпол за продуктами. Откиньте эту половицу, вот свеча – выбирайте всё, что посчитаете нужным. В самом углу увидите крышку – это ледник. Возьмите колбаски, мы их сейчас пожарим с картошечкой да зелёным лучком.
Сергей нырнул в погреб и Копытин решил поговорить
