нтибактериальных, с зелёной птичкой» всегда лежала в кармашке водительской двери. Папа не признавал других.
Лиза знала, что высокие причёски ей не идут, как и бордовая помада, и голубые стрелки. Но Маруся очень старалась, а расстраивать сестёр в их семье было не принято.
По мнению главного стилиста семьи Фирсовых такой образ должен был подчеркнуть все сильные стороны во внешности Лизы: выразительные скулы, миндалевидные карие глаза и пышные губы. Сестра так рьяно орудовала кисточками, пудрой и лаком, что Лиза сразу поняла, что дело плохо. Сегодня ей меньше всего хотелось быть похожей на девушку на выданье, но сестра всегда думала другими категориями. И получилось то, что получилось.
Лиза выдавила из себя подобие улыбки и удручённо покачала головой. Не надо было соглашаться, не надо было. Не виделись 15 лет, не надо было и начинать.
Она вышла из отцовского форда на весеннюю улицу и посильнее запахнула пальто. В этом дворе всегда было ветрено, несмотря на время года. Сюда редко попадало солнце и возле подъездов и по обочине дороги так и лежал февральский потемневший снег. Лиза огляделась по сторонам и помахала пожилой женщине, которая сидела на лавочке у углового подъезда.
– Маргарита Степановна, здравствуйте!
Женщина прищурилась в попытке разглядеть приближающегося к ней человека, тяжело вздохнула и поднялась со скамейки. Подойдя ближе, Лиза подхватила ходунки, которые скользили по мёрзлой земле, и дружелюбно улыбнулась.
– Здравствуй, Елизавета, – буркнула женщина и покрепче ухватилась за лизину руку. – Это не март, а чёрт-те что.
Она плюнула в сторону сугробов, которые примостились на клумбах, и осторожно зашагала в сторону машины.
– Замёрзли? – Лиза чувствовала, как ногти впиваются в её предплечье.
– А ты как думаешь, Елизавета?! Посмотри на эту погоду!
– Так я же вам звонила, – начала оправдываться Лиза, – я же сказала, что позвоню вам, когда закончу в Сосновке. Вы, наверное, не так поняли…
Ходунки оставляли на талом снегу круглые следы. Маргарита Степановна тяжело дышала.
– Я ждала Настю. Настя никогда не опаздывает, – сказала она, делая внушительные паузы, чтобы перевести дыхание. – Это непозволительно заставлять пожилую женщину ждать на морозе.
Лиза почувствовала, как беспричинный стыд наполняет её тело. Отец всегда говорил, что старшей дочери нужно работать с людьми, но он же одарил её гипертрофированным чувством ответственности за эти незнакомые ей жизни.
Когда они остановились возле машины, тонкие кеды Маргариты Степановны с надписью «Abibas» окончательно промокли, и Лиза не смогла не внести это в список своих промахов.
– И что это за драндулет, извини меня? – сказала Маргарита Степановна, выпустив руку Лизы. – Как, скажи на милость, я в него влезу?! У вас что там проблемы с машинами?
Женщина махнула рукой в неопределённом направлении, где, по её мнению, видимо, находился несуществующий автопарк фонда.
Лиза посмотрела под ноги. Снег, смешанный с грязью, проседал под подошвой. Промозглый ветер пробрался под пальто, коснулся ситцевой блузки, замер возле жемчужного ожерелья, которое должно было «особо подчеркнуть изящность лизиной шеи». Сегодня всё пыталось напомнить Лизе, что хвастаться-то ей особо нечем. Она даже не смогла одеться так, как хочет. Да она и не знала, как ей хочется одеваться.
В свои 33 года она привыкла больше слушать, чем высказываться. Причёска, макияж – всё это говорило лишь о том, кем ей хотелось казаться. Кто она на самом деле можно было понять по ссутуленной фигуре, замершей у машины в поисках ключей.
– Я всё-таки хотела бы сесть в машину, – ехидно заметила Маргарита Степановна и впервые внимательно взглянула на девушку, которая обыскивала карманы своего пальто.
Её глаза вдруг слегка расширились от внезапно напавшей радости узнавания, уголки губ с непривычки едва заметно дёрнулись вверх, и она уже собралась сказать что-то необычное для себя, но Лиза, наконец, отыскала ключи в карманах брюк.
Девушка быстрым шагом обошла машину, открыла пассажирскую дверь и подала Маргарите Степановне руку. Пожилая женщина осторожно опустилась на сиденье. Лиза сложила ходунки, ловко приподняла их, отряхнув от снега, и положила на заднее сиденье рядом с большой аптечкой первой помощи.
В салоне пахло лекарствами и мятными конфетами. На зеркале болтался неумело связанный брелок, напоминающий то ли птицу без крыльев, то ли гнома без ног. К солнцезащитному козырьку были приспособлены несколько икон, взглянув на которые Маргарита Степановна вежливо перекрестилась.
– Это же не твоя машина, да? – переспросила она, обведя салон автомобиля неопределённым жестом.
От
