style="font-size:15px;"> Он тотчас признал эти бледнорыжие кудри и с нетерпением ожидал, оправдает ли скудоумный хранитель кухонных тайн все то, что он за него второпях напророчил, а детина молча встал, избочась, присогнувши правую ногу в колене, точно собирался подраться на кулачки, и глядел самым форменным истуканом, не вынимая из-за пояса рук, весьма походивших на две сковородки, засунутых по ошибке туда.
Сверкая глазами, сунувши рыжеватую волосину детине под нос, незнакомец грозно рычал:
– Откудова волосы здесь?
Приподняв бесцветные бровки, нисколько не переменившись в лице, точно разворачивалось самое обыкновенное дело, каких набирается дюжины две что ни день, детина забормотал с самым искренним удивлением, которое подделать нельзя:
– Волосы-с?…
У незнакомца так и округлились глаза, и в голосе зазвенела уже звериная ярость:
– Что-о-о?!
Детина, не моргнувши ничем, переспросил неожиданно бабьим тонким плачущим голоском, чуть пригибая на сторону толстую шею:
– Какие волосы-с?…
Незнакомец еще раз тряхнул перед носом вещественным доказательством и прогремел:
– Вот эти волосы, эти, болван!
На этот раз выкативши глаза, распахнувши зубастую пасть, ни разу не попадавшую в разрушительные руки дантиста, детина пожал выпиравшими из-под рубахи плитами плеч:
– Откуда зайти сюда волосам-с?…
Дернувшись весь, незнакомец прикрикнул, однако потише уже как будто не совсем понимая, что же теперь продолжать:
– А это, по- твоему, что, идиот?
Покосившись, поморщившись, детина с выражением совершенной невинности забормотал:
– Это так-с… ничего-с…
Незнакомец оторопел.
– Ничего?
Детина пошевельнул красными пальцами рук и качнул головой:
– Пух, должно быть-с, мало ли что-с…
Пошатнувшись от неожиданности, машинально выпустив волосы, тотчас вильнувшие на пол, крепко потерев побелевший наморщенный лоб, словно бы спрашивая себя, в уме ль он еще или уже ум потерял, незнакомец внезапно причмокнул губами, как-то странно повел отуманенным взором по-детски расширенных глаз и вдруг залаял охриплым, заливистым хохотом, на что детина взглянул вполне равнодушно, проворно извернулся на внезапно оживших ногах и в мгновение ока исчез, взмахнувши правой рукой, которую только теперь по каким-то соображениям извлек из-за пояска.
Он проводил детину благодарно искрившимся взглядом. У него как будто какая горящая глыба скатилась с души. Он тоже взорвался безудержным хохотом, и они досыта нахохотались вдвоем, до усталости, до сладостных слез.
Первым перестал хохотать незнакомец и обтер под глазами необъятных размеров синим в красную клетку платком, однако это вполне приличное случаю действие Николай Васильевич уже видел сквозь дымку, неясно, что-то слишком некстати помешало ему,
