я принимала участие в записях, в августе я находилась в отпуску в Сестрорецке, после отпуска не помню, принимала ли участие…»
«В письме «Мой ответ перед партией и отечеством» я сравнивал себя с Андреем Желябовым, говорил: «Я веду подготовление (убийства Кирова – Ю.Ж.) подобно Желябову». «Уподобляя себя деятелю освободительного движения эпохи Екатерины Второй Радищеву, я писал (в дневнике – Ю.Ж.), что «его сила была в том, что он не мог равнодушно молчать, видя непорядки».
Но не только подобные, бесспорные факты давали все основания и дальше разрабатывать чисто бытовую версию мотива убийства Кирова. Казалось, даже судьба близких родственников Николаева складывалась как по заказу для подтверждения именно такой версии в близком будущем. Его единоутробный брат, Петр Алексеевич, командир отделения батальона связи 58-го полка, расквартированного в Ленинграде, дезертировал 14 ноября. Он опасался ответственности за растрату тридцати рублей, выданных ему на покупку трансформатора. Брат Милды Драуле, Петр Петрович, счетный работник 8-го отделения милиции города Ленинграда, в апреле 1934 г. за растрату был осужден, уже отбывал срок наказания в исправительно-трудовом лагере города Свободный, Дальне-Восточный край, на строительстве БАМа.
И все же Агранов решительно отказался не только от весьма сомнительной по политическим мотивам «иностранной» версии, но и от бытовой, которая могла бы удовлетворить всех.
Только вечером 4 декабря, когда Сталин уже вернулся в Москву, направленность следствия резко изменилась. Оно впервые получило – «агентурным путем» – от Николаева фамилии людей вне семейного круга, тех, с кем обвиняемый более десяти дет назад работал в Выборгском райкоме комсомола. Более того, в тот же день и сам Николаев подтвердил «агентурные данные».
Вопрос: Какое влияние на ваше решение убить Кирова имели ваши связи с оппозиционерами-троцкистами?
Ответ: На мое решение убить Кирова повлияли мои связи с троцкистами Шатским, Котолыновым, Бардиным и другими.
Получив такое «признание», Агранов незамедлительно сообщил в Москву Сталину и Ягоде:
«… Выяснено, что его (Николаева – Ю.Ж.) лучшими друзьями были троцкист Котолынов Иван Иванович и Шатский Николай Николаевич, от которых многому научился. Николаев говорил, что эти лица враждебно настроены к тов. Сталину. Котолынов известен Наркомвнуделу как бывший троцкист-подпольщик. Он в свое время был исключен из партии, а затем восстановлен. Шатский – бывший анархист, был исключен в 1927 г. из рядов ВКП(б) за контрреволюционную деятельность. В партии не восстановлен. Мною дано распоряжение об аресте Шатского и об установлении местопребывания и аресте Котолынова. В записной книжке Леонида Николаева обнаружен адрес Глебова-Путиловского. Установлено, что Глебов-Путиловский в 1923 г. был связан с контрреволюц
