Вы же ночью под одеялом пьёте! Кто ж увидит! А потом больничный листок – воспаление седалищного нерва!
– Вопрос информирования представителей органов об этом вопиющем случае оговорён с Фёдором Бонифатьевичем по телефону! – Попытался сменить тему Прохоров. Не получилось.
– Ну, с Фёдором-то Бонифатьевичем я ещё сама переговорю. Думаю, он получил неправильную информацию. Дело, ведь, яйца выеденного не стоит! Кому, как не вам знать, товарищ Прохоров: чего спьяну не наболтаешь! – Воскликнула Анна Германовна и пристукнула кулаками по столу.
Вся редакция, да, пожалуй, и всё Агентство слышало, что Александра Юрьевича Прохорова спустили до замглавного Латинской Америки с очень высокого поста в МИДе за пьянку. Поговаривали, будто он, то ли в ранге чрезвычайного и полномочного посла, то ли руководителя мидовского протокола, напившись до безобразия, полез представляться на каком-то мероприятии самому Брежневу. И представился. Сумел прорваться через личную охрану. В тот же день его и убрали с глаз долой в Агентство. Брежнев, по слухам, долго с улыбкой вспоминал, как «длинный этот, ну, стручок сухой, дипломат пьяный, целоваться лез». А запомнился он генсеку тем, что в тот роковой вечер желал не только лобзаний, но и ревел страшно, домовым в печной трубе: «Леонид Ильич! Родной вы наш! Единственный!»
– А я, всё равно, сообщу, доведу до сведения, – гнул своё Прохоров, высоко и гордо подняв острый подбородок. – Долг не позволяет мне…
– Давай! – Перебила его Ядецкая, и шея её пошла красными пятнами. – Давай-давай! Доносите, Александр Юрич! Но и мне тогда долг велит информировать партком Агентства о последнем вашем воспалении седалищного нерва! Как вас под руки из кафе «Крымское» с этим воспалением вынимали!
Прохоров и Ядецкая пошли друг на друга в штыки колоннами побатальонно. Анна Германовна повернула побагровевшее лицо к Пете, приказала скороговоркой:
– Исчезни, Завадский! Брысь!
Петя, до того следивший за перепалкой шефов с открытым ртом, спохватился и пушечным ядром метнулся за дверь. Успел ещё услышать боевой клич Прохорова: «Су-у-ка! Парткомом пугаешь!» И трескучий ответный залп Ядецкой: «Говнюк! Будешь у меня снег перед Агентством чистить!»
В предбаннике сидела секретарша-вамп Катя и флегматично подпиливала ногти. Время от времени она отставляла руку и любовалась совершенством линий.
– Ну, что, ругаться начали? – Равнодушно поинтересовалась Катя и посмотрела на красного, взъерошенного и взопрелого Петю брезгливо и пренебрежительно, как на щенка, написавшего в коридоре.
– Начали, – подтвердил тот, вытирая лоб платком. Платок был несвежим и Петя, стесняясь, комкал его в кулаке. Он всегда немного робел этой самоуверенной Кати с её красивыми ногами.
– Теперь надолго, – со знанием дела резюмировала она. – Пойду-ка кофейку попью.
Модельной походкой, поигрывая всеми округлостями ладно скроенного тела, Катя прогарцевала к выходу и, обернувшись в дверях, весело подмигнула вконец обалдевшему Пете.
В кабинете замов
