довольно большом расстоянии.
– Он сказал, что не будет заниматься похоронами моих родителей. – Марта стояла, опустив глаза и едва сдерживая слёзы.
– С какой стати! Он – так называемый служитель Господа!
Сейчас она находилась в состоянии, когда ей было всё равно, что будет с ней. Девушка быстро подошла и резким толчком распахнула дверь кельи священнослужителя.
– Что вы себе позволяете? – выкрикнул монах, отрываясь от горлышка и пряча за спину довольно объёмную, содержащую в себе первоклассное монастырское вино, бутылку.
– Почему вы не хотите провести погребальный обряд?
– Ну вот, и вы туда же! Они умерли, не причастившись и не получив отпущения грехов, да и вообще, они умерли не по правилам…
– Значит, теперь уже и умирают по каким-то определённым правилам! А разрешение короля пока не требуется?!
– Нет, разрешение монарха не надобно. Да и вообще, что вам от меня надо?!
– В третий раз повторяю: мне нужно, чтобы вы провели обряд погребения умерших родителей той девочки, которая только что к вам приходила! Неужели вам не жалко ребёнка?!
– Я уже сказал вам, что не собираюсь отпевать двух этих умерших. У меня для этого есть довольно много причин: во-первых: они умерли, не причастившись, во-вторых, не получив отпущения грехов, в-третьих, они умерли не в моей пастве и в-четвёртых…
– …вам просто не хочется выходить из дома, а хочется остаться здесь и продолжать уничтожать запасы вина!!!
Священник, ничуть не смутившись, продолжил:
– В-четвёртых, из всего этого можно заключить, что Господь не примет души этих людей
– В таком случае, будьте прокляты вы и ваш Господь, не принимающий души людей, искренне любивших его!
– Милая, если бы они действительно любили Господа, они бы не умерли, не причастившись и…
Но Ванда уже не слышала последних слов. Гневно хлопнув дверью, она быстрым шагом направилась к тому месту, где её ждала Марта.
– Ванда, что с тобой случилось?
– Со мной? Со мной всё в порядке, просто немного устала.
– Но твоё лицо и руки…
Девушка заглянула в лужу и увидела, что её лицо, шею и руки покрывают глубокие кровоточащие царапины.
– Марта, принеси молока, – еле слышно прошептала она и лишилась чувств.
Очнулась Ванда два часа спустя на заботливо положенном под голову одеяле. Оглядевшись вокруг, девушка увидела Марту, тихо, но уж очень горько плачущую.
– Что ещё случилось? Почему ты плачешь? – прошептала она плохо слушающимися губами.
– Ванда! Ты жива! – воскликнула Марта и заплакала ещё горше.
– А что? Какой я ещё должна быть? Или вы все уже объявили меня безвременно усопшей?
– Нет-нет! Что ты! Просто ты вернулась вся в крови, потом упала и пролежала так почти весь день, ну… и я подумала…
– Хватит! Я не священник,
