тебя на личном фронте. Мой, например, трещит по всем швам. – Тон был шутливый, но глаза сверлили буравчиками, которые не проведешь. Да, прямота была нашими общими козырями навсегда.
Пришлось смущенно признаться, что за те годы, что прошли после нашего расставания, ничего существенного ни в плане семьи, ни в плане романтики у меня не произошло. Те редкие и случайные романчики, что происходили в этот период, не то, чтобы в актив, даже в пассив занести было нельзя. Петька удовлетворенно кивнул:
– Так, подруга дней моих суровых, хоть и не старушка дряхлая еще. Значит, ты, по-прежнему, девица на выданье. Прекрасно! Поэтому, слушай мою команду. Приятное знакомство возобновить! Никчемных ухажеров гнать! Меня холить и лелеять! – Поскольку ни актуальных кавалеров, ни предубеждений против Петьки я не имела, ответный кивок был весьма твердым и искренним.
Глубоким вечером, завершив обязательную программу, мы решили продолжить приятную встречу и отправились в одно из злачных мест Города, бывшее во времена нашей юности скромным кафе-мороженым.
В темном зальчике богемного арт-кафе звучала негромкая музыка. Длинноволосый пианист наигрывал бессмертных битлов, низко склонившись над раритетным пианино. Сновали официанты в бабочках и белоснежных передниках. Над столиками витал сладковато-одуряющий аромат. Петька развалился на диванчике с бокалом коктейля в руке и лениво потягивал кальян из замысловатого сооружения. Я скромно заказала мартини. Это был единственно известный мне напиток из внушительного списка винной карты. С остальными я боялась промахнуться. Мою незатейливую историю провинциалки, стремящейся к жизни в большом городе, Петька выслушал со снисходительной усмешкой. Особенно повеселил его мой рассказ о том, как я пыталась устроиться на работу после окончания аспирантуры и сколько отказов выслушала.
– Как ты могла наобум устраивать такие дела? Ты что, не могла мне позвонить? Ведь друзьями были, – накинулся он на меня. А ведь он прав, вяло подумала я. Друзья. Но позвонить я постеснялась.
Сжавшись в комочек, я размышляла на тему о том, почему мы с Петькой, ничем не отличающиеся в годы учебы в социальном плане (а в интеллектуальном я даже скромно набавила себе несколько баллов), оказались через какой-нибудь десяток лет на противоположных полюсах общественной лестницы. Воспитанная родителями в духе развитого социализма и вытекающей из этого абсолютной вере в торжество справедливости и приоритет ума над деньгами, я никак не могла постигнуть феномены волшебных превращений, происходящих в последние годы, и продолжала верить в то, что все мои невзгоды являются результатом моей лени и пассивности, а не объективной закономерностью наступившей эры капитала.
После второго бокала я и выпалила Петьке все снедавшие меня вопросы в отместку за копание в моей личной жизни. Чёткого и ясного ответа я, впрочем, не получила. Петька закатывал глаза и загадочно басил в том духе, что связи и друзья открывают любые двери, и что ничего невозможного
