не вынести наружу истинные чувства – радостное ожидание и уверенность в своей исключительности на самую большую долю денежного эквивалента. В самых же глубинах каждого из них наглыми ростками репейника выпирала надежда на получение квартиры Кантор в единоличное пользование.
В нотариальной конторе трое мужчин расселись по приглашению секретаря по обе стороны большого овального стола. Они скупо и изредка обменивались малозначащими замечаниями, в ожидании главного действующего лица. Их жены, как не значащиеся в списке наследователей, остались ждать в приемной. Дверь открылась, но в комнату вошел не нотариус, а иностранец, стоявший накануне на кладбище особняком. Вчера он обратил на себя ревнивое внимание большим букетом темных роз, перевязанным широкой алой лентой. Своим широким жестом он вызвал недоуменные взгляды и потаенные мысли. Теперь лица присутствующих опять напряглись. «Интересно, что нужно этому иностранцу? Он был когда-то соседом покойной, но это не является основанием для получения наследства. Впрочем, может быть, Андреа подбросила ему на бедность тысячи две, от нас не убудет… Хотя, и две тысячи – деньги, на дороге не валяются. Ладно, нотариус придет и все объяснит. Этот мужчина наверняка пришел не по своей инициативе – до этого ему не додуматься. Сидел бы в своей России, играл на балалайке и не мешался туда, куда не следует… Эх, Андреа, ну и выбрала же ты соседа на нашу голову!»
Примерно такие или похожин мысли крутились в головах трех мужчин, но ни одного вопроса никто из них не задал: никому не хотелось показаться в глазах других невежливым, грубым или завистливым. На доброе утро Глебова все, как один, ответили вежливым кивком головы, не разжимая губ, как будто боялись, что с языка сможет сорваться доброе слово и омрачить приятную процедуру получения наследства.
В три минуты одиннадцатого дверь резко открылась и в комнату заседаний стремительно вошел нотариус Вунден, предпенсионного возраста высокий крепкий мужчина с зычным голосом. Он громко извинился за небольшое опоздание, сел во главе стола, обвел внимательным взглядом присутствующих, удовлетворенно кивнул головой. Нотариус открыл принесенную с собой папочку, достал оттуда запечатанный конверт, осторожно открыл его и тут же приступил к чтению завещания.
Каждое слово профессионал своего дела прочитывал медленно и понятно, чтобы потом ни у кого из завещателей не возникло вопросов – Ян Вунден умел ценить свое и чужое время. Прочтя последнее слово, он вложил листок завещания в папочку, еще раз обвел внимательным взглядом собравшихся и, не услышав ни одного вопроса, попрощался и вышел. Родственники умершей ошеломленно молчали и все, как один, смотрели на Глебова. Тот пытался казаться свободным и независимым, но у него это плохо получалось – он был обескуражен не меньше других. Наконец он встал и пошел к двери. Атмосфера недружелюбия нравилась ему все меньше.
– Стойте, молодой человек, куда? Может
