А где Бородин?
– Уехал за деньгами.
– А-а… – со скрытой усмешкой протянул я. – Таки странно. Он же недавно ездил.
– За комнату надо платить. Денег нет.
– А-а… – моя повторная усмешка, чуть было не сдав себя со всеми своими скрытыми потрохами, виновато умолкла.
– Вить, дай взаймы. И пойдём, что ли, прогуляемся, пивка попьём. Не могу я здесь больше находиться.
Мы спустились вниз, вышли на улицу и побрели куда-то – неспешно и бесцельно. Серёга, купив пиво, заметно оживился.
Я пытался заговорить о музыке, но он всё время переводил тему то на деньги, то на свою депрессию, то на чудачества Бородина. Часа за два описав внушительный круг, мы вернулись к изначальной точке – палатке возле подъезда. За это время пивной хмель из Серёги выветрился, он снова помрачнел и, порыскав в карманах мелочь, купил ещё одну бутылку.
Меня густо и холодно накрыла привычная пелена невменяемости. Это когда становилось настолько уныло, что хотелось поскорее уйти домой. Я засобирался и напоследок спросил с робкой надеждой и почти умалишённой наивностью:
– Серёг, а репетиция-то будет у нас или нет, я забыл спросить?
Он неохотно поднял на меня свои бледные, погасшие, больные глаза и сказал:
– Знаешь, Вить, мне сон приснился. Будто у Юли давно есть или был, неизвестно точно, незнакомый мне парень. Она пришла ко мне в какую-то квартиру, где я вроде как живу. В каких-то идиотских зимних колготках, старомодных таких, ворсистых. Сидит, плачет и не хочет уходить. Я ей говорю, мол, уходи, я видел твоего парня, не могу с тобой быть после этого. А она не уходит. Но потом всё же ушла…
– А-а… Подожди, вы же с Юлькой расстались, ты говорил…
– Да, как бы расстались. И как бы нет. Она не хочет расставаться. И я не хочу, но… Но вот приснится же такое. Парня я хорошо запомнил. Худенький, повыше меня, темноволосый, острые черты лица, джинсы на нём синие и рубашка… такая… в клетку, что ли…
Я не выдержал и перебил его:
– Серёг, что с тобой происходит-то?
– Ничего, Вить, – он сухо подал мне руку на прощанье. – Больно мне.
И ушёл. А я решил больше не приходить сюда за правдой, потому что правда стояла передо мной и смотрела мне в лицо. Со всей прямотой.
Фрагмент 5. Макс
Сентябрь 2006 года
Жутко болела голова. Повсюду воняло блевотиной – от одежды, от рук, от собственного дыхания. Перед глазами слезоточиво расплывалась действительность грязно-белым потолком и безвкусными коричневыми обоями на стенах.
Грязно-белый потолок был похож на мою жизнь, а коричневые обои на говно. Моя жизнь – говно. Отодрав голову от подушки, я перегнулся к краю кровати и поблевал в тазик.
Вони стало больше, но действительность обрела некоторую резкость, так что «моя жизнь» и «говно» расплывались уже чуть меньше. И я хотя бы на малую толику почувствовал себя всё же человеком. Жаль.
