столпились на широких мраморных ступенях, подняв над головами факелы. Во главе процессии он заметил Горулгу, чей профиль, подсвеченный отблесками пламени, казался высеченным из бронзы. Остальные были его аколитами, черными гигантами, на коже которых острыми искорками и блестками отражался свет факелов. В самом хвосте виднелся гигант-негр исключительно свирепой наружности, при виде которого Конан поморщился. Это был Гварунга, тот самый человек, который, по словам Муриэлы, и открыл тайну подводного входа Зархебе. Интересно бы знать, насколько глубоко он погряз в интригах стигийца?
Конан поспешил к открытой галерее, стараясь держаться в тени кустов. Жрецы не оставили часового охранять вход. Факелы постепенно удалялись по длинному темному коридору. Прежде чем они добрались до двустворчатой двери в дальнем конце, Конан взбежал по ступенькам и пристроился сзади. Бесшумно перебегая вдоль стены от одной колонны к другой, он достиг большой двери в тот момент, когда они уже почти пересекли огромный тронный зал. Свет их факелов разогнал темноту. Они не оглядывались. Страусовые перья кивали в такт шагам, туники из шкуры леопарда странным образом контрастировали с мрамором и металлическими украшениями старинного дворца. Жрецы гуськом пересекли просторную комнату и на мгновение остановились перед золотой дверью слева от тронного помоста.
В огромном помещении зловещим эхом раскатился звучный голос Горулги, выговаривающий высокопарные фразы, непонятные притаившемуся слушателю; затем верховный жрец распахнул золотую дверь и вошел, непрестанно кланяясь в пояс, а за его спиной факелы опускались и взмывали вверх, разбрасывая шипящие искры, когда аколиты последовали примеру своего наставника. Дверь закрылась за ними, отрезая все звуки, и Конан устремился через тронный зал к алькову позади трона. Ветер, гуляющий по залу, и то производил больше шума, чем он.
Тоненькие лучики света ударили из отверстий в стене, когда он отодвинул потайную панель. Скользнув в нишу, он приник к ней лицом. Муриэла сидела на помосте, сложив руки перед грудью, опираясь затылком о стену, в нескольких дюймах от его глаз. Он ощутил нежный аромат ее духов. Разумеется, Конан не мог видеть ее лица, но по ее позе можно было заключить, что она невозмутимо устремила взгляд в неведомые дали, глядя поверх бритых голов коленопреклоненных чернокожих гигантов. Конан одобрительно улыбнулся. «Маленькая шлюха – настоящая актриса», – сказал он себе. Он знал, что внутри она вся трепещет от ужаса, но внешне ничего не было заметно. В неверном свете факелов она выглядела в точности так, как та богиня, которую он видел лежащей на этом возвышении, если только можно было вообразить себе богиню, буквально излучающую жизненную силу.
Горулга тем временем монотонно декламировал что-то на незнакомом Конану наречии, скорее всего, какое-нибудь заклинание на древнем языке Алкмеенона, передаваемое жрецами из поколения в поколение. Оно казалось бесконечным, и Конан начал терять терпение. Чем дольше продлится это представление, тем тяжелее придется Муриэле.
