памятнике одного из журналистов коллеги начертали его же изречение: «Самый удобный способ осуществлять контроль за нужными людьми во власти – через преступные группировки. Самый удобный способ осуществлять контроль за нужными людьми в криминальной среде – через правоохранительные структуры».
Находились ли такие, кого негласно санкционированные устои не устраивали? Находились. Наперёд всего – простой люд, который тяжко кряхтел, но, по обычаю, безмолвствовал до поры до времени. К несогласным принадлежала и молодая «блатная поросль», искавшая «солнечные лужайки». Места под солнцем, конечно, в наличии имелись, но давным-давно распределённые ворами в законе, смотрящими, бригадирами и прочей преступной номенклатурой.
Тут-то криминалитет новой формации, провозгласивший себя «новыми гопниками», «гопонами», «пацанвой», во второй раз в российской истории отнёс «стариков» к «сукам» или к «ссучившимся». Молодые сделали «предъяву» старым шкурникам в продажности властям. Такого не случалось со сталинского правления: «новая блатата» объявила «старикам» войну, как на воле, так и в зонах. Неслыханно, но криминалитет новой формации двинулся ещё дальше, и столь же непримиримый Армагеддон объявил и легальному истеблишменту. А уж такого вообще «слыхом не слыхивали» ни до Сталина, ни при Сталине, ни после Сталина.
Само по себе словосочетание «криминалитет новой формации» является абстракцией чистой воды. В реальности, в уголовном быту его должны олицетворять конкретные личности. И кто бы вы думали, выступил инициатором объединения «гопонов»? Кто выступил зачинателем «разборок» и «правилок» между ними и «суками»? Кто выступил «сокрушителем устоев»? Ну да, тот самый, полный вождистских замашек Змей Вован, подпираемый юными «уркаганами» и теми ворами, у кого разошлись стёжки-дорожки с «традиционным блатняком». Так началась война за передел сфер влияния.
Битва на два фронта сильно осложняла выживание Вована Палача. Но она же в одночасье превратила его в масштабную фигуру: на секретной сходке «гопоны» короновали его в гоп-менеджера России. С той сходки силы Пакостина не просто умножились – он стал стоголовой Гидрой и жупелом «отмороженной пацанвы». Вот почему его сложно стало достать и Лонскому, и органам правопорядка. Ведь те имели пятую колонну в «классической» преступной среде, а под «новых гопников» универсальную отмычку пока «не сварганили».
Ан перечисленные хитросплетения в устройстве «российского маргиналитета» не были известны Тихону Заковыкину. И он даже отдалённо не представлял, чем могла быть для него чревата встреча с «гоп-менеджером», сеявшим страх и ужас на таких, как Борька Загребалов.
Что до Пакостина (ежели бы он, вдруг, и прознал про студента), то пермяк ему представился бы не более чем ошмётком грязи с кирзового сапога. И в такой аллегории Вован вовсе не углядел бы уничижения. Для его нутра подобное было органично: он и к Лонскому относился как к ошмётку – только к о-очень большому ошмётку с американского штиблета.
Глава
