обратную дорогу, если бы представился случай для побега. Только вот возможности совсем не предвиделось, ни до вонючей воды, ни после. Ее охраняли круглосуточно. Похитители, а ее именно похитили, увели прямо из клетки, в которой она жила столько лет, не спускали с нее глаз ни днем, ни ночью. Даже сделать свои дамские дела без того, чтоб ее не охраняли, не удавалось.
Поначалу она еще пыталась сопротивляться, бросалась на выкравших ее людей. Толпа неизвестных выломала замок в ее клетке-комнатке, даже не дав прийти в себя. Уставшую, горячую, только пережившую очередной сложный бой и зашивание ран наживую, ее попросту спеленали. Накинули целую сеть ремней на шею. А потом, когда она повалилась без сил, под воздействием аконита, натянули ошейник, в котором ее выводили на арену, и закрепили для надежности цепями со всех сторон. Поначалу она пыталась оборачиваться, падала и отказывалась идти, издавала громкие призывные крики, созывая оборотней, которые возможно проживали в местности, по которой ее вели. Но все ее попытки оказывались бесплодными, ибо ее держали одновременно несколько человек, а веревки и цепи, которые ее удерживали, были хорошо вымочены в настойке аконита, лишающем сил подобных ей.
На четвертый день таких мытарств оглушенная и ослепленная Гиена изменила тактику своих действий и успокоилась, затаилась. Она решила, что так лучше разузнает дорогу, изучит своих противников, да и силы, которых и без того было не очень много, сэкономит. Отныне стараясь не напрягаться, ведь кормили ее скудно – пара кусочков каких-то сладковатых корнеплодов в день. Чисто для того, чтоб не померла с голода и могла передвигаться самостоятельно. На такой диете Гиена, будучи от природы достаточно крепкой высокой девушкой, с трудом волочила ноги от голода.
И вот теперь, медленно влачась следом за конвоирами, оборотница в мечтах уже разработала план грандиозной мести. Обдумывала, у кого какую часть тела оторвет, чтоб сожрать, первой.
Пленников сопровождало и несколько женщин. И пахли они очень знакомо, какие-то неуловимые нотки будоражили память. Возбуждали обострённое обоняние. И тут она вспомнила этот запах! Тот, с кем она билась на арене накануне пленения, источал похожие флюиды, словно приходился им соплеменником.
Гиена мечтательно зажмурилась. Сильный противник, яркий, могучий самец и при этом очень искусный боец. Светловолосый, обладающий истинной мужской суровой красотой. Как давно у нее не было подобных соперников, и как же она не хотела биться с ним до конца. Ей очень понравился этот крепкий суровый самец, но слова хозяина были законом. Смерть. Один из них должен был умереть. И умер именно самец. На арене, от ран. Но, даже истекая кровью на песке, он не был сломлен морально.
Гиена сожалела о гибели своего соперника, наверное, в первый раз в своей жизни. И уж точно в первый раз она не стала употреблять в пищу мяса этого человека, даже учитывая то, что перед смертью он нанес ей несколько достаточно ощутимых ран серебряным клинком. Теперь же эти раны воспалились
